Властители душ: Иисус из Назарета, Мухаммед пророк Аллаха

Али стал позади пророка. Неловкими руками он теребил зеленый бурнус, который Мухаммед постоянно носил. Тот думал, что Али хотел расправить складки и предоставил ему свободу действий, однако бурнус соскользнул с его плеч.

«Какой ты неловкий!» — закричал Абу Бекр злобно и нагнулся за плащом. Он искал повод выплеснуть свое волнение наружу, и если бы рядом с ним не сидел пророк, ненавидевший его приступы гнева, он побил бы мальчика.

Али вытащил бурнус из пальцев Таима и посмотрел на него вызывающе большими глазами. Потом медленно и аккуратно, не говоря ни слова, накинул бурнус на собственные плечи, обмотал левую руку концом зеленого платка, как это привык делать пророк.

И прежде чем они поняли, что он хотел, мальчик прошел мимо окна, пытаясь подражать осанке и походке пророка.

— Теперь — сказал он, — я пройдусь туда-сюда по двору и сараям. Рабы Омаяда смогут меня видеть.

Абу Бекр плотно сжал губы, точно не зная, что он чувствует: зависть это или стыд? Третий в их союзе — Бог и своим орудием он выбрал Али…

Мальчик остановился перед Мухаммедом, из больших глаз текли слезы. «Ничего не случится, если не захочет Аллах, правда?» — с трудом вымолвил он и продолжил: «Если это так, то тогда и со мной, так как я остаюсь здесь, не может ничего случиться, что не было бы определено Богом. Так ли это?»

«Ничего кроме воли Аллаха…» — сказал пророк быстро и отодвинул его в сторону. Он стоял в нижнем льняном белье, замерзал и дрожал от волнения. Он сможет бежать, следуя приказам Аллаха, но вряд ли подумает о том, кто сделал этот побег возможным.

«Меня это тоже касается?» — спрашивает Али. Он спрашивает тихо и боязливо: спрашивает в пустоту, так как никто не обращает на него внимания. И все-таки этот вопрос вызывает горькое сомнение у мальчика, которым пренебрегали и над которым все издевались. Возможно, его не касается то, что касается всех остальных. Возможно, Аллах не заботится о судьбе человека, когда он один.

Али смотрит, как Абу Бекр поспешно собирает все, что давно подготовлено к побегу, и Мухаммед достает из сундука старый коричневый бурнус вместо хорошо знакомого зеленого, который теперь надет на Али. Он понимает, что у него возникла хорошая мысль, что речь идет о жизни и смерти и жизнь тех двух намного ценнее, чем его собственная.

— Тогда бегите, — говорит он тихо, — если захочет Аллах, я последую за вами.

Никто не слышит его. Он один.

* * *

Уже четыре недели Абу Бекр кормит двух своих лучших верблюдиц только листьями деревьев самура и молодыми побегами и не нагружает их. Теперь они сильные, отдохнувшие и вполне в состоянии выдержать путь в Ятриб. Но, может быть, верблюды Абу Софиана еще быстрее?

Каменная возвышенность пустыни простирается на север, путь в Ятриб открыт, и с него нельзя сбиться. Открыт он и для преследователей беглецов, не так ли? Не увидят ли они на протяжении нескольких миль двух верблюдов? А если бы даже и не увидели, то знали бы все равно, в каком направлении их следует искать, так как только на севере в Ятрибе беглецы смогут найти убежище.

Еще ночь. Если им посчастливится, то их побег заметят лишь утром, и если повезет, то ветер спрячет следы, оставленные на песке их верблюдами.

Абу Бекр сидит в седле и смотрит на Мухаммеда. Тот на своем верблюде, как будто спит, голова опущена на грудь, тело ритмично раскачивается туда-сюда, в такт шагам верблюда.

«Теперь, — думает Абу Бекр, — теперь сотвори чудо, великий Бог, и защити твоего посланца!»

В этот миг Мухаммед поднимает голову, смотрит вокруг, затем на звезды, как будто он только что проснулся. На юге в бледном свете звезд вполне отчетливо видно, как раскинулась черная каменная масса города Мекки.

— Здесь, — говорит Мухаммед, — мы не сможем ускользнуть от них. Но мне приснилось, будто я нашел правильный путь… Он берет спадавшие вниз поводья и поворачивает голову животного на запад.

— Абу Бекр! — кричит он. — За мной!

Таим хочет спросить, но для этого не остается времени. Мухаммед ударил пятками бока верблюда и подгоняет животное словом и хлыстом. Верблюд издает короткий злобный рык, но при этом быстро бежит. Абу Бекр пытается следовать за ним. Копыта поднимают столбы пыли. Зачем спрашивать, куда они скачут? Если единственная цель земного существования на том свете — это рай.

Час трудной, быстрой езды. Теперь Мекка лежит на востоке от них. Самого города больше не видно, он сливается с темной тенью гор. Однако хорошо видны возвышенности Аравийского полуострова, которые черным выделяются на фоне голубого ночного неба.

Следующий час проходит с неменьшей скоростью. Яркая звезда, которую почитают как богиню любви, исчезла за западными прибрежными горами. Теперь Мекка должна находиться уже севернее… Направляется ли пророк в Йемен, к темнокожим людям, верящим в звезды? Или еще дальше, к химяритским христианам?

Нет, он придерживается восточных гор. За этими горами простирается непроходимая пустыня, на дюнах которой ни разу после дождя не взошла трава…

— Эй, Мухаммед! — кричит Абу Бекр. — Стой! Туда тебя ведет не Аллах! Теперь демон схватил поводья твоего верблюда!