Влюбленный д'Артаньян или пятнадцать лет спустя

— Вступают с ним в брак, сударь?

— Это еще пустяки. Они режут его на кусочки и варят в сахарном сиропе.

— Это правда?

— Так же как и то, что это блюдо называется у них рахат-лукумом.

Завершив этим свой наглядный урок, д'Артаньян взял в руки подзорную трубу. Лишенная обеих мачт фелука по­прежнему крутилась на месте. Шлюпка с двумя юными девами в белых одеяниях, ради которых д'Артаньян риско­вал жизнью, пропала за выступами мыса.

Команда готова была целовать ноги Планше, сожалея о роме, которым можно было бы отпраздновать победу. Но Планше-кондитер заметил, что торт можно есть и без крема.

Среди всего этого веселья, которое он сам и устроил, д'Артаньян ощущал себя в одиночестве. Море было до жестокости пустынно.

VI

КАК ПРИНИМАЛИ СОЛНЕЧНЫЕ ВАННЫ

В 1642 ГОДУ

Предоставим нашим героям созерцать гребни волн и последуем за шлюпкой, которая ускользнула, не попро­щавшись.

Как мы уже успели заметить, ее пассажирами были дворянин, о чем без труда можно было судить по его шпаге, две женщины, что можно было определить по их длинным волосам и трепету сердец, а также четверо матросов, опоз­наваемых по порции жевательного табака за левой щекой и по веслу в руке.

Уйдя от опасности, матросы возблагодарили Гардскую Святую Деву, святую Фелицию, святую Радегонду, святую Антуанетту — покровительницу яблоневых садов.

Дворянин бранил проклятых язычников, шныряющих у французского побережья, в то время как наш флот под водительством де Брезе в составе сорока боевых кораблей крейсирует в сопровождении двадцати двух галер под Бар­селоной.

Обе девушки не помышляли более ни о Боге, ни о дьяво­ле. Они молча благословляли неведомого спасителя, чью фигуру с трудом рассмотрели вдали. Блондинка зажмури­лась при воспоминании. Брюнетка раскрыла рот, чтоб про­изнести соответствующую сентенцию.

Теперь, когда мы находимся вблизи и можем хорошень­ко их рассмотреть, отметим, что у одной волосы были ры­жеватого оттенка, а у другой значительно темнее.

У одной было нежное, чуть округленное лицо, которое встретишь лишь во Франции — с тем оттенком кожи, какой бывает только на севере от Луары, голубые глаза — то томные, то смеющиеся, столь характерные для Иль-де­Франса, маленькие зубки, дивно сочетаясь с небом и язы­ком рождали на свет кристаллические звуки, порой с не-

верным призвуком, характерным для нимф Валуа и фей Бретани, поскольку и в том, и в этом крае некогда утратили французскую речь и теперь обретают ее с упоением вновь: любое слово звучит в их устах музыкой.

Высокая ростом, с покатыми плечами, с вздымающейся от новизны впечатлений грудью, с руками ангела и стопами зефира, она впитывала, казалось, в себя все необычное.

Овал лица у ее подруги был правильнее, нос прямее, брови круче, очерк губ более четкий, бледность свидетель­ствовала о страстности натуры, статная фигура была наде­лена красивыми руками, в голосе слышалось нечто влеку­щее, и всю ее, казалось, списали с собственного портрета.

—  Мари, — заговорила она, — как мы расскажем обо всем этом в Париже? Мы не знаем даже имени этого дворя­нина.

—  Отчего ты полагаешь, что он дворянин?

—  Нет, нет, даже не сомневайся. Было б ужасно, если б вдруг выяснилось, что нас спас простолюдин.

—  Ты удивляешь меня, Жюли.

—  Ты не представляешь себе, как мы будем скомпроме­тированы в глазах общества при одном только подозрении, что всего лишь матрос, морской бродяга, вступился за нас, защитив от этих… чудовищ в человеческом образе.

—  В Париже мы будем не раньше, чем через четыре месяца. За это время ты изобретешь подходящую историю.

—  Дорогая моя, но ведь впереди еще Флоренция и Рим!

Как раз в этот момент, избегая столкновения с торча­щим из воды утесом, шлюпка круто свернула в сторону. Потоки соленой воды хлынули на девушек, и каждая ото­звалась на это по своему. Та, которую звали Мари, расхо­хоталась. Жюли закаркала от возмущения. Обе обратились в двух морских нимф, в волосах у Мари запутались мелкие водоросли.

— Вы это нарочно! — крикнула Жюли дворянину, безмя­тежно наблюдавшему за происходящим. — Роже, вы настоя­щий змей. Но учтите: сыщется и на вас святой Георгий.

В это мгновение новая волна накрыла девушек с голо­во'й, и у Жюли захватило дыхание, столь необходимое, чтоб выразить свои чувства.

Четверо матросов смотрели на них с молчаливой усмеш­кой, столь характерной для моряков. Что же касается моло-

дого человека, только что награжденного кличкой «змей», то он стал насвистывать мотивчик модной в ту пору песен­ки «Тонущая красотка»:

Но если в вашем плаче

Растает красота,

Уйду искать удачи

Я в лучшие места.

В этот момент они шли вдоль небольшого пляжа, окай­мленного деревьями, за которыми начинался лес.

— Стойте! — распорядилась Жюли. — Причаливайте! Мы не можем явиться в порт в таком виде. Над нами станут смеяться.

Поскольку в голосе девушки звучало неподдельное не­годование, матросы изрядно притомились, а солнце припе­кало, Роже согласился с ее требованием. Тем более, что Мари присоединилась к своей подруге, и ееласковая прось­ба казалась убедительнее негодования спутницы.