Вместе

– Именно! Больше трех основных идей – и люди бросают чтение. Плохо, когда автор разбрасывается идеями направо и налево, особенно если на сегодняшний день они уже устарели. Например, Жюль Верн на протяжении двадцати страниц описывает технологию, от которой давным-давно отказались. Это ведет к более высокому проценту недочитывания и к более частым пропускам страниц. Те, кто склонен пропускать неинтересное, формально часто дочитывают книгу до конца, но по меньшему времени, уделяемому каждой странице, мы можем заключить, что они на самом деле не читают значительную часть текста. Мы постоянно видим это в любовных романах, где люди читают как бы по диагонали, пока не дойдут до… – Алессандро внезапно замолчал. Было очевидно, что он не может сказать “до секса”, “до постельных сцен” или даже до “пикантных подробностей”. – До наиболее волнующих романтических эпизодов, – наконец выкрутился он и тут же испуганно округлил глаза, не понимая, справился или только что потерял работу.

Дилейни пожала плечами и улыбнулась. Алессандро уловил намек, и на его лице отразилось облегчение.

– Так вот, эти исследования привели к скандалу с Фонтенбло, – продолжал он. – Нельзя винить в этом Бейли, потому что он об этом не знал, а если б знал, то наверняка не одобрил бы. Это был просто эксперимент, совместный проект с издателями.

– Ты про того ИИ-автора?

– Да, про Донну Фонтенбло.

– Когда машины писали целые книги?

– Нет, это преувеличение. Суть была в том, чтобы ИИ написал те части, которые все равно никто не читает, – проходные вещи, о которых я говорил. Популярные сцены, кульминационные события и самые поэтические отрывки все равно писали люди. Такие моменты выигрывают от человеческой руки.

– Без сомнения, – согласилась Дилейни. – Разумное разделение труда.

– Точно. Если мы ценим людей, мы должны избавлять их от скучных задач. Анализируя любовные романы, мы пришли к выводу, что полностью текст прочитывают менее четырех процентов пользователей. Поэтому в качестве эксперимента мы в сотрудничестве с несколькими издателями подключили ИИ к работе над теми фрагментами, которые обычно никто не читает. На самом деле значительная часть коммуникации уже давно осуществляется таким образом. Например, ИИ исправляет речи для политиков.

– Я об этом слышала.

– Ну вот. Я не хочу, чтобы ИИ писал целые книги. Никто не хочет. Бейли не считал, что человека можно целиком и полностью заменить, это просто глупость. Но он считал – мы считаем, – что у алгоритмов своя роль. Бейли изучил руководства по писательскому мастерству и сочинению сценариев, “Тысячеликого героя” Кэмпбелла, а потом стал читать про схемы, формулы, и это слово, “формула”, привело его к озарению. Ведь формула – это, по сути, алгоритм.

– Точнее не скажешь.

– Для начала возьмем, к примеру, сценарии. Их ведь всегда пишут по формулам. Мы провели анализ и обнаружили, что любой успешный сценарист строго придерживается определенных правил, и сценаристы, которых мы привлекли, заверили нас, что в их рядах все согласны с тем, что формула – это не ограничение, а, наоборот, ключ к свободе. Знание правил позволяет творить в определенных границах. Мы выяснили, что в 82 % лучших сценариев завязка происходит на странице 11. Ты можешь считать писательство мистическим непознаваемым искусством, но на самом деле здесь присутствует точная наука, и отрицать это было бы нелепо. Данные – это…

– Комфорт, – закончила Дилейни.

Алессандро тепло улыбнулся.

– Правда ведь? Формулы – это сущность комфорта. Не только для творцов, но и для зрителей. Особенно для зрителей. Когда зритель получает именно то, что рассчитывает получить и именно когда рассчитывает, это и есть комфорт.

– В этом глубинная суть искусства! – поддержала Дилейни.

– Вот, ты понимаешь. Это просто набор указаний, в пределах которого автор полностью свободен. Скажем, в английском алфавите 26 букв. С этими ограничениями ведь ни у кого нет проблем? У нас в распоряжении определенное число слов – еще одно ограничение. Предложения могут быть определенной длины – это тоже необходимое ограничение.

– Ограничения – ключ к свободе, – нашлась Дилейни.

– Именно, именно! – согласился Алессандро.

Дилейни видела, что он хочет похвалить ее, сказать хотя бы что-нибудь простое вроде “Наши мысли совпадают!”, но не знает, как сказать нечто подобное женщине, к тому же коллеге, с которой он только что познакомился и в разговоре с которой перепутал пол автора “Джейн Эйр”. Поэтому он всего лишь улыбался целых три секунды, демонстрируя прекрасные зубы. Но сказать, что его зубы прекрасны, Дилейни тоже не могла.

– Данные не диктуют автору сценария, что написать, – наконец закончив улыбаться, пояснил Алессандро, – но определяют основные рамки того, что он должен написать, и дают эмпирические подтверждения тому, когда об этом нужно написать.

– Прости, что я это говорю, но это же и так кажется совершенно логичным. И неопровержимым. В противном случае у нас была бы полная… анархия.