Вместо громких слов

И я впервые за всю нашу совместную жизнь неверно поняла его интонацию. Мне показалось, что он так же горестно потрясен, как и я. Иначе и быть не могло. Речь шла о горе, о большой трагедии. Речь шла о человеке, которого мы оба знали давно и хорошо. Слишком хорошо, добавлю я сейчас.

В сообщении говорили о ночном ДТП в центре Москвы. В столкновении двух автомобилей погиб водитель одной машины. Выжившим виновником оказался популярный актер театра и кино Александр Горин. Саша Горин, стройный шатен с невероятными зелеными глазами. Саша – красавец с таким неожиданным, контрастным, парадоксальным даром, что он мог достоверно сыграть Квазимодо, и все видели самого несчастливого урода на свете. Любимец публики, кумир женщин и мой первый и наверняка последний любовник – короткий эпизод во время съемок группы Никитина на Дальнем Востоке. Горин играл главную роль. Я и в том кино была маленьким эпизодом. Виктор тогда без конца снимал дубли нашей с Гориным единственной встречи, добиваясь задуманного эффекта. Циничный, пресыщенный, презирающий женщин, постоянно падающих к его ногам, человек случайно встречает девушку, которая с первого взгляда разрушает крепость его принципов, убеждений и привычек. Он еще скрывает от самого себя тот очевидный факт, что она ему кажется совершенством, почти божеством. Он без особого труда соблазняет ее. Они проводят вместе день в деревенском пустом доме, и герой-любовник понимает, что случайная любовница просто ответила на его страсть. Что его ненасытность, невозможность утоления и утомления ее пугают. То была короткая битва характеров, психологических типов и противоположных миров. То была редкая удача режиссера. Я, потрясенная собственным темпераментом и неистовой страстью блистательного партнера, ускользала из крепости его рук, уплывала в туман собственного эгоизма, покоя и безопасности. А он от горя и безысходности готов был волком выть на луну. И Саша в последнем кадре эпизода сидел с таким убитым, мертвым видом после моего ухода, что, казалось, он сейчас разобьет свою голову о стену, на которую смотрит.

Так отыграли мы свой эпизод, который стал самым пронзительным в картине. И примерно так мы все потом повторили в жизни, когда Виктор на два дня улетел в Москву по делам. Он вернулся, посмотрел на нас – и прочитал, я уверена, все, до самых интимных мелочей. Он знал меня и Сашу как свои пять пальцев. И он был гениальным режиссером.

Я тогда улетела не в Москву, а в Таллин к маме, у которой оставила пятилетнюю Машу. Я ни о чем не жалела, не раскаивалась. Наоборот, знала, что тот эпизод – не фильма, а моей жизни – я сохраню, спрячу только для себя и он никогда не потеряет для меня ни яркости, ни жара, ни сладкой горечи. То было открытие моей судьбы. Прорыв в другой мир, полет на планету уникальной откровенности, бесстыдства и высшего целомудрия. Призывы тела, перезвон напряженных вен, инстинкты и ощущения не знают лжи, лицемерия и притворства. А мы с Сашей заговорить так и не успели. Мы отказали себе в объяснениях, в признании и прощании. Просто разлетелись, закрыли территорию запретного плода. Мы отравились им всласть, я точно получила прививку от желания перемен. Выбрала проверенное родство, порядок и отвественность за тех, кто рядом. А Горин летел на свой огонь где-то параллельно еще пятнадцать лет. И влетел этой ночью.

– Господи, какой кошмар, Витя, – посмотрела я на мужа в поиске привычного понимания и поддержки. Мы ведь ко всему относимся одинаково, у нас синхронные порывы, реакции. – Человек погиб. Теперь следствие, суд, возможно, тюрьма. Это Саша! Он не вынесет ничего такого.

Муж стоял спиной ко мне: он курил у открытого окна. Потом повернулся, и у меня оборвалось сердце. Его глаза были холодными, даже жестокими, а рот растянулся в усмешке, больше напоминающей злорадный оскал.

– Саша? – переспросил он. – Он не переживет, что убил человека, разрушил чьи-то жизни по своему обыкновению? Или того, что на этот раз есть труп и он попался? Что именнно тебе кажется кошмаром?

– Горе, – ответила я. – Да, есть смерть и разрушенные жизни. И одна разрушенная жизнь нам знакома и близка столько лет. А ты о чем?

– О том, что этот подонок наконец получит по заслугам. Не за ДТП, это на самом деле роковой случай. Но пятнадцать лет назад он убил одного человека, мне с тех пор только удается делать вид, что я жив. Он разрушил жизнь нас троих, думаю, потому Маша так стремилась уехать из страны и выскочить замуж. Наш дом-крепость стал карточным, потому что из него навсегда ушло доверие. И я сделаю все, что смогу, чтобы на этот раз Горин ответил по максимуму. Использую все свои связи. И ты мне в этом поможешь. Это диктат, Ира. Без вариантов.

И мы в то утро вышли не из своей уютной кухни. Мы пересекли границу надежного убежища на двоих, вышли на территорию еще не осмысленного огня. Я понимала одно: речь идет о выживании мира и хотя бы условного союза. А это зависит только от моего безусловного подчинения.