Вне игры

– Круто! – выдыхаю я, неумело отталкиваясь лезвием конька, чувствуя, как прохладный воздух на арене приятно холодит щеки, как мягко скрипит под ногами лед.

– А то, – отзывается Никита, подстраиваясь под мою скорость черепахи. – Сначала полюбишь лед, а там…

– Что «там»? – попадаюсь на его удочку.

Его лицо расплывается в заговорщической улыбке, глаза искрятся удовольствием, и сам он такой прекрасный… Засмотревшись, забываю обо всем и тут же едва не сажусь попой на лед.

– А равновесие кто держать будет? – насмешливо шепчет Любимов мне в макушку, прижимая меня к себе.

– Я безнадежна, – вздыхаю я, наслаждаясь ощущением его сильных рук на талии.

– Практика и терпение, Воскресенская. И все у тебя получится. – На этих словах его ладонь скользит по моей руке, пока не обхватывает, переплетая наши пальцы. – Держись за меня.

Некоторое время мы с Никитой медленно скользим по льду. Его рука ни на секунду не выпускает мою, а с его поддержкой все кажется куда проще. Лед уже не враждебный и холодный. Такие же, как я сама, неуклюжие неофиты на катке не внушают опасения. И так легко представить, что за периметром этого ледяного круга нет никаких проблем. И разлука не маячит на горизонте…

– Завтра у тебя будут болеть мышцы, – сообщает Никита часом позже, помогая мне расшнуровать коньки, которые мы взяли в аренду. – Рекомендую горячую ванну перед сном.

– Составишь компанию? – спрашиваю я, невинно хлопая глазами, прекрасно понимая, что с моей стороны это чистой воды провокация.

– Ну и ну, Воскресенская! Будешь продолжать в таком духе, начну думать, что ты ко мне неровно дышишь. – Никита подмигивает мне, ловко снимая с меня коньки.

– Конечно, неровно. Ты меня загонял, – смеюсь я.

– Ну на коньках кататься тебе понравилось.

– Понравилось, – соглашаюсь я, не пытаясь отрицать очевидного. – Это было круто. Не знаю, почему я никогда не делала этого раньше.

– В Сент-Поле тебе бы тоже понравилось, – мгновенно посерьезнев, произносит Никита. – Там много ледовых катков. И есть один очень классный под открытым небом.

– Никит. Мы это уже обсуждали.

– Ага, – вытащив из ящика мои кроссовки, он снова опускается передо мной на корточки и помогает обуться. – И еще обсудим. Обязательно.

Ответить на это мне нечего. До его отъезда – три дня. И хотя я старательно гоню от себя мысль о том, что, когда я проснусь в субботу, Никита будет пересекать океан, это стремительно приближающееся будущее вызывает в душе вязкую тоску и тяжесть на сердце.

– Отвезешь меня домой? – спрашиваю я, избегая этой болезненной для нас обоих темы.

– Не хочешь остаться со мной? – Никита ловит мой взгляд. – С твоим отцом я утрясу.

– На ночь?

– На ночь, – подтверждает он. – Так уж и быть, устрою тебе расслабляющую ванну.

И хотя он пытается шутить, все это совсем не шутка. Я это понимаю. И он понимает тоже. Потому что с того дня, когда Никита попросил у меня дать ему возможность показать, что отношения между нами могут быть прекрасными, а я согласилась, он действует с поражающей меня самоотверженностью. Атакует меня вопросами, когда я меньше всего этого жду. Выводит на эмоции. Своей нежностью, терпением, настойчивостью кирпичик за кирпичиком ломает мое сопротивление. Делая нас ближе. Делая приближающуюся со скоростью света разлуку в сто тысяч раз сложнее.

– А что скажут твои родители? – неловко спрашиваю я.

– Рит, я взрослый мальчик, – тянет он иронично. – А ты – большая девочка. Моя девочка.

Словно это все само собой разумеющееся, он касается моих губ в мимолетном поцелуе и, обхватив руками за талию, ставит на ноги.

– Хорошо.

– Я собираюсь к тебе приставать, – предупреждает Никита с привычной прямотой. – Раз романтика и воздержание на тебя не действуют, буду пробовать новые способы.

– Думаешь, ванна и сон в твоей кровати заставят меня поехать с тобой в США? – уточняю ему в тон.

– Кто говорил про сон, Рит? Лично я планирую бодрствовать как минимум до полуночи.

Это недвусмысленное обещание посылает по моему телу теплую волну предвкушения. С той самой ночи в квартире его брата Никита больше ко мне не прикасался. Он целовал меня. Часто. Мимолетно и глубоко. Почти по-дружески и страстно. Но никогда не переступал черту, за которой лежала интимная близость, хотя я видела, каких трудов ему порой стоило держать себя в руках. Как и мне…

Я так боялась этого, но все же стала от него зависима. От того, что он каждый день ко мне приезжает. Что когда не рядом – всегда на связи. Что я думаю о нем все время. Даже тогда, когда учусь или работаю в центре. Что когда он улыбается – я не могу не улыбаться в ответ. А когда касается – на это откликается все мое тело. И что я уже сама не понимаю, почему так отчаянно сопротивляюсь его желанию увезти меня с собой в Америку. Ведь, по сути, никакой жизни в этом городе у меня действительно нет. Есть только папа и Лиза. И еще девочки в центре, которых я не могу бросить, потому что некоторым не за что держаться, кроме меня.