Вне зоны доступа

Я схватила зарядное устройство и бумажник и пружинистым шагом направилась к своей машине. Все складывалось воедино. Меня отправили в отпуск, чтобы я была со своей семьей. Я приехала в Колорадо, чтобы хоть как-то загладить вину перед Джессикой. Я отправилась в больницу, чтобы попытаться облегчить ее бремя, что и сделала в итоге, предоставив ей безопасное место для начала жизни за пределами больницы.

И кроме того, Джессика станет отличным напарником в моем маленьком дополнительном проекте. Я мягко напомнила себе: я не наемный автор, не помощник, не дублер, не инфлюенсер. Я не @Mia&Mike, конечно, нет.

А затем со злой улыбкой я спросила вслух в пустоту машины:

– Но сейчас больше никого нет. Так почему не я?

Миа

Той ночью, когда мама храпела в палатке, а Азалия крепко спала на откинутом пассажирском сиденье маминой машины, я поддерживала угасающий огонь. Я никогда раньше не поддерживала огонь, и у меня это не очень хорошо получалось, но и бросить это дело было нельзя. Стол для пикника был придвинут достаточно близко, чтобы я могла сесть на скамейку лицом к костру, наклониться к куче бревен и двигать их вилкой для хот-догов. Я расстегнула свой старый детский спальный мешок и превратила его в одеяло, чтобы завернуться в него, а еще у меня осталось пару глотков пива Fat tire в банке, которую я выпила за ужином. Совершенно свободно на ум пришел текст для поста. Я бы опубликовала фото на 180 градусов, с костром в центре, и рассказала бы о том, как я перевернула свою жизнь на 180 градусов. Я бы объяснила, что без моей цифровой зависимости, управляющей каждым моим движением, все, что я делала и чувствовала, переместилось в центр внимания.

И я бы посоветовала всем отключить свои телефоны на выходные. Всего один уик-энд! Прошло всего несколько дней с тех пор, как я поднялась на гору Уайлер, и это все, что мне потребовалось, чтобы я твердо стояла на ногах. И я имею в виду именно это. Я слышала это выражение – даже использовала его – сотни раз. И только сейчас, у костра под звездами, я поняла, что оно означает. Когда в ботинок попадает маленький круглый шарик гравия, и ты стоишь на одной ноге, пытаясь вытряхнуть его наружу, а смесь гравия под ногами начинает двигаться, земля продолжает поддерживать твой вес. А она, в свою очередь, поддерживается камнем под ней, водой, окаменелыми аммонитами и магмой в ядре. Ты уверенно стоишь на ногах из-за всей этой поддержки, поднимаясь с земли так же уверенно, как вечнозеленое растение.

Я прислонилась спиной к краю стола и засмотрелась на звезды. Здесь так хорошо – мама была права. Всегда так раздражающе права. Что еще она знает такого, чего я сама еще не поняла? Я пыталась вспомнить все способы, которыми она обижала и хаяла меня последние десять лет. Их было много. Слишком много, чтобы вспомнить все. Неудобная обувь. Забавная диета. Городская жизнь. Бездетность. Если бы она только понимала, как из-за этой стремительной ленты неодобрения так трудно услышать то, что мне действительно нужно было знать.

Я услышала звук автомобильных колес.

Я повернулась и увидела слепящие фары.

Я подумала, вернее понадеялась, что это был Дьюи. Тогда я рассудила, что лучше поразмышлять об этом позже и пойти посмотреть, кто приехал и собирается ли он убить меня.

Машина остановилась, фары погасли. Я моргнула, прогоняя пятна, оставшиеся перед глазами после яркого света. В фокусе моего зрения оказалась машина. Это был грузовик. Грузовик с табличкой на двери «ОРГАНИЧЕСКИЕ ЯЙЦА» и номером телефона ниже.

Я попыталась скрыть свою радостную улыбку, но потом решила, в духе моих ста восьмидесяти градусов, не делать этого.

– Привет! – прошептал Дьюи, выходя из грузовика. – Это я, Дьюи. Все спят?

Вероятно, мою фигуру высвечивает огонь, но я все равно сказала:

– Иди сюда. Это Миа.

Его ботинки тихо захрустели, когда он направился ко мне.

– Что ты здесь делаешь? – тихо спросила я.

– Кемпинг, – ответил он. – Сегодня я доделал новый курятник, и все курицы остались внутри на ночь. Койотам придется поискать новый ресторан.

Я взглянула на него. На нем снова были эти джинсы с низкой посадкой, фланелевая рубашка с закатанными рукавами и ленивая улыбка.

После всей той информации, которую он только что сообщил, я смогла только спросить:

– Где ты собираешься спать?

– Разве не между тобой и твоей мамой? – поинтересовался он, и теперь, когда он стоял достаточно близко к огню, я заметила, как его улыбка превратилась в ухмылку.

– Она храпит, – заметила я. А потом, так как он вроде бы будет здесь всю ночь и утаить это не получится: – Вообще-то, скорее всего, мы обе.

Он засмеялся.

– Посплю в своем гамаке. Подготовлю его к ночи примерно за тридцать секунд и никого не разбужу.

Я в недоумении посмотрела на него.

– Ты собираешься провести ночь в гамаке прямо здесь?

Он пожал плечами.

– Я слишком ленивый, чтобы ставить раскладушку, и слишком слаб духом, чтобы спать на земле. Кстати говоря, как у тебя получилось заставить мою дочь лечь спать здесь?

Я печально покачала головой.

– Да у меня и не получилось. Она спит в Приусе.

Он громко рассмеялся.