Во Флоренах

Дверь класса внезапно распахивается.

— Добрый день, Степан Антонович!

Громыхая своими тяжелыми сапогами, председатель сельсовета Бурлаку проходит через весь класс и подает мне руку.

— Я вас еле нашел, — говорит он. — Вы мне нужны дозарезу.

Вид у Бурлаку возбужденный. Щеки пылают. Его низкий, сильный голос, обычно приятный, теперь раздражает меня. Разве он не видит, что в классе идет урок! Вошел, даже не постучавшись. Не мешает напомнить ему, что он находится в школе.

— Я занят. Приходите попозже, — бросаю я коротко.

Похоже, что Бурлаку только теперь заметил мальчиков на партах. Он в недоумении смотрит на них, на меня. Потом, опомнившись, отступает на несколько шагов и снимает шапку.

— Простите, Степан Антонович. У вас идут занятия? Нет, нет, не беспокойтесь. Я не буду вам мешать. Ухожу.

— Пожалуйста, товарищ Бурлаку, подождите меня в сельсовете!

— Да, да, извините! — и Бурлаку почти на цыпочках выходит из класса.

Я возобновляю прерванный урок. Но дело не клеится. Григораш смотрит на меня уныло, с немым вопросом в глазах: когда вы, наконец, отпустите нас? Я чувствую, что нет особого смысла еще задерживать ребят. На сегодня хватит. И вообще, если они и усвоят данное правило, то завтра я столкнусь с другой трудностью. Одно знание правил не обеспечивает успешного овладения русским языком. Нужно, чтобы ребята побольше разговаривали по-русски, читали. Как этого добиться? Как привить им интерес к чтению?

Хорошей книгой всегда можно увлечь детей. Только они не все слова понимают. Ну и что же, надо им помочь. Буду каждый день оставаться с ними на один час после уроков. И тут же поупражняемся в правильном произношении слов. При случае буду обращать их внимание на грамматические формы. И все это на живом материале и понемногу, чтобы ребятам не было скучно. Первую читку можно, пожалуй, устроить завтра же. Мне только нужно выбрать книгу. Возьмем для начала «Тимура и его команду». Что может быть увлекательнее!

Итак, решено! Завтра приступаем к коллективному внеклассному чтению.

Я отпускаю ребят домой и отправляюсь в сельсовет. Ох, уж этот Бурлаку! Наверно, опять что-нибудь задумал! Этот человек не знает покоя. Вечно носится со всякими идеями. Только недавно кончили прокладывать шоссе. По плану райсовета, дорогу от районного центра до Флорен надо было вымостить к весне. Но Бурлаку запротестовал, поставил вопрос на заседании сельсовета о том, чтобы заняться дорогой осенью. К зиме она должна быть уже готова. «Зимой что ли дорога не нужна? — горячился Бурлаку. — Если мы начнем мостить ее весной, то закончим только летом. Нет, пусть дорожная бригада сейчас же приступит к делу!»

Но тут Бурлаку столкнулся со Штефэнукэ.

— Как? Теперь мостить дорогу? — закричал председатель. — Когда идет уборка и пахота озимых? Где мы возьмем столько рабочих рук, подвод? Небось ты, Бурлаку, от нас же и потребуешь все, от колхоза. С такой большой работой одна наша дорожная бригада не справится.

— Ясно, что от колхоза потребую, — сказал Бурлаку. — А для кого же эта дорога прокладывается, как не для колхозников? Ну, и район нам поможет. Да потом, это не такая уж большая работа. Надо дотянуть только до Брынзен. А там другие продолжат.

Штефэнукэ стоял на своем — нет и нет.

— Зимой — пожалуйста! Тогда мы свободны будем. Зимой мы и больницу достроим. А теперь, — разводил он руками, — никак!..

Многие возражали Штефэнукэ. Наконец, один из членов сельсовета сказал довольно сурово:

— Никогда не откладывай на завтра, товарищ Штефэнукэ, то, что можешь сделать сегодня.

Сельсовет вынес постановление приступить к прокладке шоссе. Штефэнукэ ничего не оставалось, как согласиться с этим. Против желания всего села не пойдешь.

С работой прекрасно справились, и уборка от этого нисколько не пострадала. За месяц с небольшим была проложена дорога, и деревня избавилась от грязи, в которой веками увязали и люди, и лошади.

Но это уже позади. Что же теперь задумал Бурлаку?

Послушаем.

Бурлаку говорит секретарю:

— Если меня спросят, скажи: ушел!

— А если из района кто-нибудь или к телефону позовут?

— Ушел и ушел. Вот и все.

Бурлаку запирает дверь изнутри. Усаживает меня рядом с собой на кожаный диван и кладет свою крупную волосатую руку мне на колено. Несмотря на пожилой возраст, на его высоком лбу нет ни морщинки. По круглому добродушному, со следами оспы, лицу видно, что он взволнован.

— Степан Антонович, у меня идея, — говорит Бурлаку.

Какая же идея? Интересно.

Недавно объединились три колхоза нашего села. Да, знаю. Он, Бурлаку, был председателем комиссии по приему и учету имущества этих колхозов.

— Ну и что же? — спрашиваю я. — Как что? — подскакивает Бурлаку. Неужели я не понимаю его мысли? Бурлаку не мог бы считать себя коммунистом, правда, он пока кандидат, если бы проделал эту работу только технически. — А как же ты провел ее — идеологически? — спрашиваю я. — Подумаешь, дело какое! Принял сто-двести овец из разных рук и загнал их в один загон, а потом составил акт — что ж тут мудреного!

— Я говорю серьезно, Степан Антонович. Я не ребенок.