Во Флоренах

Это предложение горячо одобряет Владимир Иванович.

— Ты хорошо сказала, Марица, — говорит он, поднимаясь с места. Чудесная мысль! Седьмой класс, как самый старший, должен заботиться о всей школе. И мы, учителя, вам поможем. Мы будем давать указания отличникам, как им нужно заниматься со своими товарищами. — После некоторого раздумья Владимир Иванович делает энергичный жест обеими руками, как бы заканчивая этим свою мысль: — Мы организуем для отличников своего рода семинар.

Семинар? Это что-то новое. Мне нравится идея Владимира Ивановича. Он тут же объясняет детям, что подразумевает под этим словом. Пионеры воодушевлены обещанием завуча. Шутка ли, у них будет семинар, как у взрослых!

— Теперь мы должны принять в пионеры Санду Нику, — говорит Филипаш. — Иди сюда, Санду!

Санду подходит к столу. Становится лицом к собранию. Щеки у него порозовели от волнения, голубые глаза смотрят смущенно.

— Сколько тебе лет? — спрашивает его Арсене Мошняг, встав с места.

— Тринадцать, — тихо отвечает Санду, как бы стыдясь своего возраста. — Тринадцать лет и семь месяцев.

— Ого! — восклицает Арсене. — Такой большой — и в пионеры!.. Тебе уже в комсомол пора!

— В комсомол моложе четырнадцати не принимают, — разъясняет Филипаш серьезным, учительским тоном. — Мы еще все не доросли до комсомола. Для комсомола…

Но тут Горця срывается с места и, не прося слова, прерывает Филипаша.

— Большой, говоришь? — с возмущением набрасывается Горця на Арсене. — Санду виноват, что ли, что до сих пор не стал пионером? Была бы у тебя такая мачеха, как Кланца… Посмотрели бы тогда, какой ты умный! Принять Санду в пионеры, и все!

— Принять! Принять! — кричат ребята.

…Санду стоит лицом к притихшему собранию и говорит, громко и торжественно отчеканивая каждое слово:

— Я, юный пионер Советского Союза, перед лицом своих товарищей, торжественно обещаю быть верным заветам Ленина, твердо стоять за дело нашей Коммунистической партии, за победу коммунизма. Обещаю жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином своей Советской Родины.

Михаил Яковлевич поднимает правую руку в салюте:

— Пионер! К борьбе за дело Ленина-Сталина будь готов!

— Всегда готов! — торжественно отвечает Санду.

Горця повязывает ему на шею красный галстук.

Мальчики снова садятся рядом за парту. Санда Богдановна сидит позади них. Она протягивает руку и гладит Санду по голове. На глазах у нее слезы.

А мне всегда казалось, что эта женщина черства по природе.

Если вам некогда…

Некоторое время Саеджиу что-то совсем не видно, словно его нет в селе. Он знает только одно: контору колхоза. Работает много и сосредоточенно. Даже к Андрею Михайловичу не заходит. А мне бы хотелось с ним встретиться. Посмотреть ему в глаза. Ты мне подозрителен, дорогой Саеджиу, не верю я тебе.

Как-то вечером я снова слышу за стеной голос Саеджиу. Пришел-таки! Я к Андрею Михайловичу в гости не приглашен, но к доброму соседу можно и без приглашения заглянуть.

— А, Степан Антонович! Ура! — Саеджиу выскакивает из-за столика, где играл с Андреем Михайловичем в шахматы. Он бежит мне навстречу и жмет обе руки, долго не выпуская их.

— Счастлив видеть вас, Степан Антонович! Хотите сыграть партию? Уступаю вам Андрея Михайловича!

— Играйте, играйте, благодарю! Я посижу с Марией Ауреловной.

— Можно и так, — говорит Саеджиу тем же нарочито веселым тоном. — Одно только условие — не слишком-то ухаживайте за Марией Ауреловной! Иначе нам с вами придется драться на дуэли.

— Дуэль! Превосходно! Приложу все старания, чтобы она состоялась, — отвечаю я.

Андрей Михайлович тоже хорошо расположен.

— Что ж, деритесь, — смеется он, — я избавлюсь тогда сразу от двух соперников. Как тебе нравится эта идея, Мария?

— Мне кажется, что Марии Ауреловне ни до кого из нас дела нет, — улыбаясь, опережает Саеджиу ответ хозяйки.

Мария Ауреловна сидит на стуле около печки. Одной рукой она укачивает ребенка в коляске. В другой — держит открытую книгу. Шутки мужа и его гостя, видно, не особенно развлекают ее, но вежливости ради она старается улыбаться. Мария Ауреловна указывает мне глазами на кресло рядом с собой:

— Прошу, Степан Антонович! Только говорите потише, чтобы Ленуца не проснулась.

Смотрю на обложку книги в ее руке — «Педагогическая поэма».

— Андрей Михайлович предложил мне дать открытый урок. Вот я и готовлюсь, — поясняет Мария Ауреловна.

— Как? Ведь на педагогическом совете было решено, что ближайший открытый урок даст Андрей Михайлович. Он сам вызвался, и уже вторично.

— Сам вызвался! Но ведь на открытый урок придут учителя и будут делать свои замечания, что у него хорошо и что плохо, — улыбается Мария Ауреловна. — Главное, предупредил меня только позавчера… — вздыхает она.