Во имя человека

«Умеют Баклановы сделать человека», — ах, Леша, Леша, сколько же завистливой мелочности, упрощенного до грубости отношения к жизни в этих твоих словах!.. «Каждый понимает происходящее в меру собственного отношения к жизни», — как-то сказал Баклан. Берегись, Леша, если, по-твоему, люди не живут, а «делают»!

Ну, а теперь все-таки надо вернуться к этой истории с солдатиками Баклана. Почему мне так неприятно об этом вспоминать, почему я оставляю это на конец, никак не могу собраться с силами?..

Да очень просто, Лешенька ты моя драгоценная: неправа ты была, вот поэтому тебе никак и не подойти к этому случаю. Неужели только поэтому, ведь я всегда была уверена в собственной стойкости до безжалостности к себе, даже гордилась втихомолку этим своим качеством!.. И все-таки поэтому, а также и потому, что я в данном случае поступила «назло кондуктору». Тому самому, из трамвая, которому и дела до тебя нет, если ты заплатил за проезд, едешь, не нарушая правил. И он уже давным-давно забыл, что сделал тебе замечание, напомнил о необходимости платить за проезд. У него пассажиров — целый вагон, это его работа — делать замечания, если нарушают правила, а ты все кипятишься втихомолку, не в силах справиться с собственным гонором!

После случая с премиальными Семена Борисовича моя кипучая деятельность по хозяйству помаленьку улеглась. Я даже сумела сломить свой гонор, в воскресенье за общим обедом сказала:

— Спасибо, Семен Борисович, не потребовались, — и протянула ему деньги через стол.

— Ну что ж… — просто сказал он и кинул пачку на рояль.

— А некоторые картины ты правильно перевесила, — великодушно успокоила меня Нина Ивановна.

— Может, не будем возвращаться к этому вопросу?.. — попросил родителей Баклан и под столом потихоньку взял мою руку.

— Я всегда знала, что ты умная девочка! — с благодарностью сказала мне тетя Паша и даже чуть не прослезилась.

Пустяк? Пустяк. А не остановись я вовремя, к чему бы это могло привести в нашей семейной жизни? И не с таких ли вот пустяков начинаются иногда разлады, которые вообще заканчиваются разводами?..

И все-таки причиной для этого позорного случая с солдатиками явились опять-таки разговоры за столом во время этих самых общих обедов. Сначала как-то был разговор о постимпрессионизме, а я вынуждена была молчать, не знала, что это такое. И, как вы понимаете, меня это обидело. Потом о первом исполнителе роли Хлестакова и лучших исполнителях этой роли вообще. А Нина Ивановна еще и успокаивала меня, сказала «на публику» этакую общую фразу:

— Ну, разумеется, я знаю все эти детали, потому что сама работаю в театре.

Опять-таки привычка «держаться с достоинством», природная обидчивость и вера в правильность волевого нажима меня подвели.

Некоторое «хамство в душе», похожее на отношение к кондуктору после его справедливого замечания, я все-таки не могла в себе побороть. И когда мы с Бакланом пришли в нашу комнату, я полезла зачем-то в шкаф, увидела солдатиков… Секунду глядела на них, расставленных аккуратно, с любовью, как в детстве, и — даже затрепетало у меня в груди: рассчитано-неспешным, мстительным и грубым движением сгребла их с полки в подол, отнесла и высыпала в мусоропровод. И когда сгребала их, несла в подоле, сыпала в мусоропровод, помнила, как на меня поглядел Баклан и — ничего не сказал; помнила его слова: «Понимаешь, Лена, я ведь с ними вырос!..» Еще успела удивиться, почему у меня самой не осталось любимых игрушек с детства, а у меня ведь их было много… Даже и о том помнила, как Баклан давным-давно, в школе сказал мне: «Какая же ты жестокая!..» И — все равно не могла с собой справиться, била по самому больному, била лежачего!.. И кого? Баклана!..

Ну, ладно, плакать-то все-таки надо перестать, лучше на будущее выводы сделать настоящие… Как это Семен Борисович сказал?..

— А знаешь, Леша, ведь бывает испытание не только трудностями, а и счастьем.

Почему же у нас с мамой ни разу не возникло разговора о незащищенности человека, о повышенной самозащищенности других людей?.. То есть, с одной стороны, мама говорила, что недосказанность порождает ложь, что надо говорить все и до конца. А с другой — мы с мамой никогда не говорили о деньгах, не похоже ли это на ханжество?..

Мама меня, девчонку, послала в ледоход спасать мальчишку: и я ведь могла утонуть. И в то же время — не надо «растекаться мыслию по древу…»

Сама работала грузчицей в порту, пошла учиться в институт, закончила его, отказываясь от помощи родителей моего отца. И одновременно — никак не решится выйти замуж за человека, которого любит, который любит ее…

Но ведь не надо «растекаться мыслию по древу» — не есть ли в этом повышенная самозащищенность? «Обобщений ты не имеешь права делать!» Ведь еще неизвестно, во что это может вылиться, если начать «растекаться мыслию по древу»…

Да и чего я вообще, дура, так задумалась об этих защищенностях-незащищенностях?.. И солдатики — это, конечно, мелочь, и не их я выкидывала, прав Семен Борисович.