Во имя Гуччи. Мемуары дочери

Смиряясь с тем, что альтернативы нет, он опустил ручку на бумагу. Я слышала, как скрипит перо. Десять пар глаз неотрывно следили за ним. Завершив подпись росчерком, он передал Investcorp сертификаты на акции и — вместе с ними — свою последнюю связь с компанией. В последовавшие за этим неловкие минуты документ был проверен и перепроверен юристами, а потом, пока подсыхали чернила, нам пришлось в молчании ждать — казалось, целую вечность, — пока не зазвонил телефон на столе, разбив тишину вдребезги. Только когда человек на другом конце линии подтвердил, что деньги переведены в его банк, мы вольны были уйти.

Затем, чтобы отметить, пожалуй, наихудший момент в жизни отца, наши хозяева вручили нам два прощальных подарка. Мой отец получил серебряный, весь в гравировке футлярчик от Tiffany, в который помещалось не больше двух сигар. А мне подарили маленький серебряный молочник. Бог знает, что должны были символизировать эти вещицы. После целой жизни такой преданности делу, какую не превзошел никто из присутствовавших в той душной комнате, эти вульгарные безделушки, несомненно, выбранные какой-нибудь безмозглой секретаршей, были абсурдом — практически оскорблением. Лучше было бы вообще ничего не получить.

Обращаясь к теме судьбы, писательница Анаис Нин однажды сказала, что никто из нас «не попадает в рабство своего прошлого», если мы имеем мужество разобраться, как это прошлое формировало нас. Прошлым было то, ради чего создавалась компания GUCCI, а для моего отца это также было будущее — не только его, но и мое, и всей его семьи. И он, когда мы выходили из этого здания, должно быть, гадал, какое теперь будущее ему уготовано.

Всю свою жизнь отец чувствовал, что в состоянии сам выстраивать свою судьбу, но ближе к концу жизни обстоятельства не раз загоняли его в ситуации, которые он был не в силах контролировать. Будучи свидетельницей его переживаний, я тоже усвоила ценный урок: никто из нас не знает, что ожидает за поворотом.

Глава 27 Болезнь дотторе

У любого выбора, который мы делаем в жизни, есть последствия, в том числе и непредсказуемые. Когда мой отец решил подарить сыновьям свои акции компании GUCCI, он даже не подозревал, что однажды они продадут их или племянник, которого он вернул из изгнания, окажется настолько двуличным.

Я тоже никогда не рассматривала возможность таких последствий — и теперь размышляла, как жить дальше. Поскольку Investcorp заплатила мне за молчание и запретила писать книги или как-либо участвовать в любых коммерческих предприятиях с использованием фамилии Гуччи на протяжении следующих десяти лет, я оказалась не у дел. Нет необходимости говорить, что я больше не работала на компанию, и передо мной маячила трудная перспектива — помогать собирать осколки после утраты всего, что было отцу дорого.

Вскоре после нашей поездки в Женеву он один полетел в Палм-Бич. Как он сказал мне и маме, нет необходимости его сопровождать. Мол, нам обеим есть чем заняться, и, кроме того, он только собирался присмотреть за процессом продажи дома. Мы знали, каким трудным испытанием это будет для него. Однажды вечером, вернувшись после прощального ужина в Club Colette, он вошел в дом и услышал телефонный звонок. Это звонила моя мать из Рима, и она была в истерике:

— Альдо! С тобой все в порядке? Мне приснился сон — ужасный сон!

Привыкший к ее изредка случавшимся кошмарам и понимая, что в Риме сейчас глубокая ночь, отец постарался успокоить ее. Однако на сей раз она никак не желала успокаиваться. Она рассказала, что во сне отчетливо видела его, лежащего ничком на коврике в ванной. Папа уверил ее, что с ним все в порядке, и лег спать. Однако на следующее утро он позвонил ей и признался, что с ним действительно не все ладно и возникли трудности с мочеиспусканием.

Потребовав от него обещания вернуться в Нью-Йорк и немедленно обратиться к своему врачу, она позвонила мне в Лондон:

— Пожалуйста, Патрисия, вылетай сегодня в Нью-Йорк и присмотри, чтобы отец непременно побывал у врача. Боюсь, он не пойдет, и уверена, что-то случилось.

Я вылетела следующим рейсом «Конкорда». Через считаные часы после моего прибытия папу направили в больницу на срочное обследование простаты, которая оказалась сильно увеличенной. Когда я позвонила маме и сообщила эту новость, она тоже вылетела к нам первым самолетом.

К тому времени, когда она прилетела, отцу поставили диагноз — последняя стадия рака. Рак начался в простате, так же, как у его брата Родольфо. Хотя в остальном папино здоровье для его возраста было превосходным, врачи сказали, что болезнь уже распространилась и метастазы проникли в кости. Химиотерапия могла несколько замедлить процесс, но надежды на излечение не было.

«Не лечится».