Во имя Гуччи. Мемуары дочери

— Sì, certo[59], — говорил он, вешал трубку и придумывал какой-нибудь предлог вроде срочного дела, о котором ему необходимо позаботиться. Затем резко прерывал все свои дела, просто чтобы они могли пообедать вместе. Это был тот дотторе Гуччи, которого никто не мог себе представить. Как говорила моя мать, «он был человеком с множеством личин, но в тот момент, когда переступал мой порог, маска с него слетала».

Он раскрывался перед ней так, как не делал с тех самых пор, когда собственной рукой писал ей свои первые письма.

— Я никогда не встречал женщины, подобной тебе, — повторял он ей снова и снова, — и обязан тебе всем.

Никто другой не обладал над ним такой властью. Никто другой не был способен так глубоко его понимать. Он много раз сожалел о том, что причинил ей столько боли, прибавляя:

— Я проведу остаток своих дней, стараясь загладить свою вину перед тобой.

Он был убежден, что соединившая их нерушимая связь была, как он говорил, miracoloso, то есть чудотворной, и их свело нечто «сверхъестественное» и гораздо большее, чем они оба.

— Это абсурд! Это не поддается логике! Даже пожелай я уйти, то не смог бы! — заявлял он.

Для моей матери это было что угодно, только не абсурд. Пророчество Сари Нанди о том, что у нее есть высшая цель в жизни, сбылось. Ее молитвы были услышаны. Пусть ей, вероятно, потребовалось немало времени, чтобы снова пробудилось доверие к моему отцу, — все равно их любовь друг к другу оказывалась сильнее любых людей и вещей, которые пытались встать между ними. Возможно, папина любовница ненадолго позаимствовала его сердце, но принадлежало оно всегда только моей маме.

Глава 17 Новоселье в Палм-Бич

Говоря словами Джорджа Бернарда Шоу, «воображение — начало творения. Вначале воображаешь желаемое, затем желаешь воображаемое — и, наконец, создаешь желаемое». Мой отец был прежде всего бизнесменом, но он черпал вдохновение из своего окружения, которое подпитывало его культурный фон и умение ценить красоту жизни.

Он, выросший в исполинской художественной галерее, коей является Флоренция, жил и дышал ее архитектурой, скульптурой и живописью — и этот опыт лишь обогатился с переездом в Рим. Пусть я не унаследовала его деловой хватки, но мне нравится думать, что некоторые его качества стали для меня «заразительными» — его умение видеть перспективу, быть новатором и находить творческие способы самовыражения.

Думаю, из всех его сыновей больше всего на него был похож Паоло — плодовитый, беспокойный и испытывавший мало почтения к авторитетам. Сверх всего, он был талантлив, хотя мой дядя Родольфо, похоже, так не считал. Их отношения испортились до такой степени, что Фоффо уволил Паоло с поста главного дизайнера и перекрыл ему доступ на фабрику в Скандиччи. Катализатором конфликта послужила модель сумки, над которой работал Паоло. Мой дядя возненавидел ее настолько, что вышвырнул прямо из окна — она приземлилась у ног ошарашенных служащих, вышедших покурить.

Папа вмешался в конфликт в качестве посредника на переговорах, как и в случае с Маурицио, и предложил Паоло перебраться в Америку, чтобы работать там под его присмотром. Мой дядя был счастлив убрать племянника с дороги, а Паоло увидел в этом возможность, которую долго ждал. Ему была дарована целая серия новых заманчивых должностей, в том числе исполнительный директор Gucci Parfums и Gucci Shops, а также пост вице-президента по маркетингу. В его задачи входила разработка новых рекламных кампаний и смелых концепций для показов. А в качестве бонуса большая зарплата и ряд привилегий, включая наличие собственного кабинета в штаб-квартире на Пятой авеню.

Паоло, достигший средних лет, женившийся во второй раз, полагал, что наконец-то добился заслуженного признания. Жаждая показать моему отцу все, на что был способен, он принялся воплощать свои планы, никому не позволяя в них вмешиваться. Папа видел, насколько темпераментным мог быть его сын, стоило кому-нибудь посягнуть на его идеи, — качество, которое отец не терпел в других. Потом Паоло внес предложение о существенном увеличении бюджета на рекламу GUCCI по всему миру. Мой отец никогда не видел особой необходимости в масштабных рекламных кампаниях. Со времен окончания Второй мировой войны устных рекомендаций было вполне достаточно для поддержания репутации бренда, и когда Паоло стал настаивать на дополнительном финансировании, отец рассмеялся ему в лицо и велел не сорить деньгами.

Чувствуя, что ему ставят палки в колеса почти на каждом шагу, мой брат обратился к «плану А» — Gucci Plus, своей концепции линии готовой одежды для более молодого и модного поколения — однажды она уже была заблокирована советом директоров. Его переполняла решимость найти способ реализовать свой концепт, пусть даже ценой обращения к независимому производителю.