Во имя Гуччи. Мемуары дочери

— Нет, Патрисия, пожалуйста! — взмолилась мама таким тоном, какого я никогда не слышала прежде. Она прикладывала к моей шее холодные компрессы, пыталась снять спазм массажем, но ничто не помогало, и она повезла меня в местную больницу, где мне сделали укол кортизона, который облегчил мои муки. Час спустя я, обложенная подушками, сидела на заднем сиденье лимузина на пути в Палм-Спрингс, чтобы быть свидетельницей тайной «свадьбы» моих родителей. Это произошло 30 ноября 1981 года, через двадцать пять лет после их первой встречи.

Перестроенная гасиенда[72] у подножия гор Сан-Хасинто, гостиница «Инглсайд Инн» была идеальным местом для предстоящей церемонии. В дни своей славы она была любимым отелем голливудских звезд и по-прежнему не утратила своего очарования. Мы собрались в ярко освещенном номере моих родителей с видом на окаймленные пальмами лужайки и наблюдали короткую церемонию.

Папа был таким красивым в темно-синем костюме с бледно-желтым цветком в петлице! Я ни разу за всю жизнь не видела его более счастливым, и его радость была заразительна. Мама в своем красивом платье скромно улыбалась и была замечательно спокойна. Они излучали такую любовь друг к другу, которая меня поразила. Мои воспоминания о них в последние годы и близко не были такими радостными, и трудно было забыть о непростых временах, которые случались у них в прошлом. Но в этом солнечном номере, когда они держались за руки, стоя лицом друг к другу, священник начал проговаривать их обеты, и его слова вызвали глубокий отклик в моей душе: «Чтобы быть с ней и беречь ее с этого дня и впредь, в радости и печали, болезни и здравии, в богатстве и бедности…» Затем мой отец поклялся:

— Я буду любить и почитать тебя до конца моих дней.

Глядя, как они приносят свои обеты, я не могла не радоваться. За считаные мгновения все мои сомнения растаяли. Истина заключалась в том, что де-факто они были мужем и женой уже много лет, и никто лучше меня не знал, сколько каждый из них пережил ради другого. Мама отказалась от перспективы свободной и открытой жизни. Она была изгнана в Лондон, когда забеременела, и после этого не могла появляться на публике. Даже в Беркшире, где она надеялась наладить нормальную жизнь, все шло не так, как она рассчитывала.

Моему отцу все это далось намного легче: он мог нырять в нашу жизнь и выныривать из нее, когда пожелает; но он тоже заплатил свою цену, будучи причиной тревожности и депрессии моей матери: она так и не смогла в полной мере стать той женщиной, которую он надеялся видеть рядом с собой. Два десятилетия назад он изливал ей душу в самых трогательных любовных письмах, заявляя: «Знаю, наша судьба — быть вместе… Я люблю тебя безнадежно, ты завоевала мое сердце, и я принадлежу тебе».

И теперь, наконец, он действительно принадлежал ей.

Глава 19 Попытки примирения семьи и роль Патрисии в компании Gucci

В человеческих отношениях порой бывает трудно ориентироваться. И наши отношения с родителями могут быть очень сложными и часто требуют компромиссов, когда мы приходим к осознанию, что никто из нас не живет в идеальном мире и люди, которых мы любим, несовершенны.

Если бы я более открыто общалась с родителями в юности, то, возможно, понимала бы их немного лучше, но, поскольку мне не с чем было сравнивать наши отношения, я делала вывод, что они нормальны. Вероятно, порой надеялась на нечто большее, когда видела свою подругу Би с ее матерью или читала о счастливых семьях в книгах, но никогда не питала особых надежд и просто принимала вещи такими, какими они были.

Отношения моего отца с его сыновьями всегда было трудно интерпретировать. Он был настолько захвачен вихрем чувств в те выходные в Палм-Спрингсе со своей «молодой женой», что сомневаюсь, чтобы он задумался о масштабах последствий, если сыновья об этом узнают. Когда же это случилось, его эйфория растаяла.

— Остальные члены семьи знают, — сказала по телефону Руби Хамра, руководитель его нью-йоркской пиар-службы, ровно через сутки после того, как они с мамой подняли бокалы за начало новой жизни. — Каким-то образом произошла утечка информации. Мне очень жаль.

Их медовый месяц закончился, даже не начавшись. Несмотря на старания отца сохранить все в секрете, мои братья узнали о церемонии в калифорнийской пустыне благодаря болтливому продавцу из магазина на Родео-драйв. Тот факт, что они узнали об этом, вызвал у моей матери глубокую тревогу. Так же, как в случае с теми давними ядовитыми письмами, она волновалась, гадая, кто их выдал, пока не узнала это точно.

Папу гораздо больше заботили последствия, хотя не думаю, чтобы он как-то особенно размышлял о том, что́ сказать сыновьям. К счастью, у него была Руби, которая постаралась успокоить их, утверждая, что это дезинформация. Альдо и Бруна, настаивала она, поехали в Палм-Спрингс только для того, чтобы отпраздновать 25-ю годовщину своих отношений. «Вот и все, больше ничего не было», — уверяла Руби.