Во имя надежды

По углам комнаты, находились казалось бы молодые ребята, всем от восемнадцати до двадцати лет. Но вид у них уже был такой, словно они повидали их государство пришедшему нынешнему. Кто-там валяясь по разным углам комнаты, каждый из гостей был на разных стадиях “дозированности”. Парочку лежала в одном уголочке покуривая отборную травку, в другом люди напрямую заливали порошок себя прямо в ноздри, а другие, прямо без всякого стеснения у него на глазах, закалывал себе шприц с интересным содержимым прямо себе в вену. Увидев это, Женя словно смотрел на ожившие книжки с картинками о вреде наркотиков, и к чему это может привести. Но самый апофеоз произошёл прям таки в самом центре, где и стояла главная кровать. Без всяких прелюдий, цензуры и ограничений, на кровати без лишнего стеснения прямо у всех на глазах, проходил беспорядочный и животный акт человеческого соития. Только бросив на них взгляд, Евгений немедленно прикрывая лицо рукой, старается моментально забыть весь ужас произошедший у него на глазах. Правда, как уже забыть эту картину? Когда насквозь обкаченная всякими препаратами женщина, не без явного удовольствия принимает внутрь от мужчины, который был слишком увлечён настоящими событиями, чтобы ответить в дверь стучащему герою.

Не став ничего обдумывать, он без лишнего промедления моментально закрывает дверь, и чётко, уверенно, внятно, произносит для себя следующие слова:

“ВСЁ! НАХРЕН. НАХРЕН ЭТОТ ГРЯЗНЫЙ БАРДЕЛЬ!!!” — категорично изъявил Евгений, и направился прямо к выходу.

Но только он не успел сделать шаг, как казалось бы к нему на встречу, но на самом деле прямиком в туалет, на всей скорости бежит не знакомый молодой человек, который быстро открывает двери, и не сдерживая себя, вываливает наружу всё содержимое своего кишечника.

“НАХРЕН. НАХРЕН” — ещё больше убедившись в правильности своих слов утверждает Женя, и строго направляется к выходу.

И вот уже, когда казалось бы он стоял прямо у двери собиравшись поскорее убраться как можно дальше из этого борделе, уже казалось бы ничего не могло его остановить и он точно был уверен в правильности своего решения. Но только он успел распахнуть двери, как краем уха, он слышит очень знакомую речь.

“ДАаааа, больше, больше, больше” — доносились такие слова из глубинки танцпола. Но особенность заключалась в том, что это была не немецкая речь как казалось бы это по привычке должна быть. Напротив, он слышит эти слова, на своём родном, столь понятном и знакомом, русском языке.