Во имя нигилизма. Американское общество друзей русской свободы и русская революционная эмиграция (1890-1930 гг.)

«Если мы тщательно изучим природу симпатии, которая исходит от деспотического правительства России по отношению к свободному народному правительству Соединённых Штатов, мы обнаружим, что это симпатия, основанная не на схожести институтов, но основанная, скорее, на чувстве враждебности к правительству Великобритании», – писал Кеннан в статье «Голос за русский народ»[408]. Нобл, который поместил эту цитату в одном из номеров журнала, хотел показать свою солидарность с Кеннаном[409]. Бостонский журналист также постоянно опровергал подобные заявления, сделанные как с американской, так и с российской стороны. Его критике подверглись высказывания посланников США в России Чарльза Эмори Смита (1890–1892) и Эндрю Диксона Уайта (1892–1894), которые являлись сторонниками дружественных отношений с Россией.

Так, статья Смита (который активно участвовал в американской кампании помощи голодающему населению) «Голод в России», опубликованная в журнале «North American Review», вызвала нелестную оценку Нобла по причине того, что автор высоко оценил действия русского правительства по устранению последствий стихийного бедствия. Нобл отверг его интерпретацию поддержки голодающей России со стороны США как доказательство «исторической дружбы» двух стран[410].

Осудил Нобл и некоторые высказывания Уайта, сменившего Смита на посту посланника в Санкт-Петербурге. Когда, незадолго до отъезда в Россию, экс-президент Корнельского университета в лекции «Проблема убийства в США» критически отозвался о системе правосудия в своей стране, Нобл упрекнул нового посланника в излишнем рвении стать «своим» в Санкт-Петербурге: «для дипломата нападать на министерство юстиции в его собственной стране перед отправлением в Россию с её формой правления является по крайней мере дурным тоном»[411].

Говоря о несостоятельности «исторической дружбы» между странами с различными формами правления, Нобл, прежде всего, подчёркивал наличие огромной пропасти в развитии между США и Россией[412]. Как считает американский историк Д. Фоглесонг, утверждая превосходство англо-саксонской демократии и настаивая на необходимости её распространения по всему миру, Нобл и его единомышленники тем самым «исключали царскую Россию из числа цивилизованных государств», рассматривая её как территорию, на которую необходимо распространять политическую свободу[413]. Оправдывая необходимость такой деятельности в России, Нобл постоянно апеллировал к истории радикального аболиционистского движения, уподобляя борьбу за отмену рабства на Юге борьбе за освобождение России от самодержавия. Исходя из этой же аналогии, Нобл отвергал все сомнения читателей «Free Russia» в целесообразности политического освобождения огромной массы неграмотного крестьянства, которая не имеет никакого представления о демократических процедурах и свободных выборах. Выступая против мнения о «природной неспособности» русских к развитию, Нобл приводил в пример работу американцев по «облагораживанию краснокожих» и «просвещению цветных людей»[414].

Своеобразным манифестом, в котором Нобл ясно объяснил, почему американцы должны поддержать движение за свободную Россию, стала его статья «Ответ на некоторые возражения» в июньском номере «Free Russia» за 1892 г.[415] В ней он проанализировал те вопросы и сомнения, которые в письме, пришедшем на имя редактора, задавал некий фермер из Иллинойса, активно интересовавшийся Россией и выписывавший журнал. Читателю было интересно узнать о том, как в «Free Russia» представляют агитацию среди простых американцев, когда даже такие сторонники Общества, как он, не могут ясно ответить на несколько важных вопросов. Для него было непонятно, во-первых, до какой степени сами русские хотят изменить свой строй и сменить правительство, когда правящие классы, «очевидно, этого не желают», а крестьяне полностью лояльны властям. Во-вторых, можно ли, исходя из этого, всерьёз воспринимать русских нигилистов, являвшихся «небольшой сектой студентов, военных офицеров и т. д., которых как отдельную группу называют брюзжащими политиканами»? И, наконец, как относиться к тем жестокостям и злоупотреблениям властей, которые описаны у Кеннана и прочих авторов? Насколько можно доверять их сведениям, случайно собранным во время их поездок?

По мнению читателя, неочевидно, что русский царь, подвергающийся нападкам нигилистов за негуманное обращение с заключёнными, виновен в них: «Все русские романы и рассказы, которые я читал, и относящиеся ко времени после смерти Павла, представляют царей как человеколюбивых правителей, готовых и желающих исправить любые злоупотребления, о которых надлежащих образом ему сообщают». Читатель ссылался также на собственный опыт общения с неким американцем, который работал в России на строительстве железной дороги и привёз с собой совсем другие, отличные от кеннановских, впечатления о России[416].