Во тьме безмолвной под холмом

Луч фонарика осветил дверь подвала. Фрэнк с грохотом распахнул ее. Пол светил на лестницу, пока Фрэнк топал вниз, постепенно скрываясь из виду. Пол подошел к двери, его тощий силуэт маячил в проеме, обрисованный светом фонарика снизу. Джесс могла бы подбежать и толкнуть его в спину, спустить с лестницы башкою вниз, чтоб свернул, скотина, шею…

Но вдруг не получится? А если и получится, что будет дальше, если она помешает починить генератор? Они придут, и тогда конец Харперам. Оно бы и ладно – Фрэнк, Пол и Кира с маманей пускай летят ко всем чертям, в самом буквальном смысле. Но вот Дома, как и ее, держат в семье за говно, а он такую жизнь не выбирал. Разве он заслуживает смерти? А еще малютка Джоэль… Джоэль, да, Джоэль, никакой не гребаный Стивен, как хочу, так и зову, мать вашу, кому не нравится – идите в жопу! Они обдерут бедного малютку в пару секунд, а останки засолят… Нет, малютка Джоэль заслужил лучшей участи.

Так что Джесс пока ничего не предпринимала.

Бестолочь Джесс, называли ее они, никчемная Джесс, никакого от нее проку, только ни черта она не бестолочь – уж всяко не такая, как о ней думают. Она выполнит свой план! То-то они все охренеют, вся семейка ее сраная… но это будет потом. Чуть попозже.

Пол затопал вниз по лестнице. Джоэль захныкал у Джесс на руках. Она прошептала «Ш-ш-ш» и стала его укачивать. Он поймал ее палец своей раздвоенной лапкой и крепко сжал. Внизу, в подвале, кашлянул и зарычал генератор, лампочки замигали. Наконец генератор с ревом ожил, и свет опять зажегся.

Щелкнула маманина зажигалка, и Джесс почуяла свежий сигаретный дымок, едва заметный в общем чаду, потому как старая сука накурить успела – хоть топор вешай. Да, сука. Обе они суки, что маманя, что Кира. Называют Джесс бестолочью! На Фрэнка поглядите, вот у кого мозги поросячьи, а что до Пола, то Джесс охотно перерезала бы ему глотку – плевать, что брат. С нее довольно; никчемную маленькую бестолочь все наконец достало.

– Хорошо, – сказала маманя. – Осталось только до утра перекантоваться. Думаю, справимся.

– Точно все будет в порядке, а, Лиз? – Кира тоже боялась, хоть и старалась не подавать виду. Хорошо.

– А то, – усмехнулась маманя. – Ты прислушайся, прислушайся. У них там работенки невпроворот. Коли повезет, то и крики услышим.

Элли Читэм кричит. Доктор Эммануэль кричит. Она хорошая, доктор Эммануэль. Джесс помнила ее добрые темные глаза и ласковый голос, когда она говорила, что может помочь, договориться с кем-нибудь из приюта или прервать беременность, если Джесс хочет. А Джесс хотела, но не осмелилась. Привлечь к семье внимание внешнего мира? Этого бы ей никогда не простили, впрочем, как и аборта. Но если бы она согласилась, то сейчас у нее была бы своя квартирка где-нибудь далеко отсюда. А может, и работа. Настоящая жизнь. Вдали от мамани, Киры и Пола. Тогда она и вякнуть побоялась – одна лишь мысль о жизни без семьи ужасала ее. А сейчас? Сейчас другое дело.

Но что стало бы с ней сейчас, если бы удалось сбежать? Может, и ничего: может, это происходит только здесь, а в Мэтлоке или Дерби ей бы ничего не угрожало. А может, маманя права, что это начало конца, и сейчас Они сдирали бы с Джесс кожу. Но она прожила бы несколько свободных месяцев, веря, что у нее есть будущее. Она почти видела это будущее: впервые в жизни Джесс смогла представить, как бы все обернулось, если б ей тогда хватило решимости. А теперь этот шанс потерян, и какое будущее ждет ее? Жизнь на Курганном подворье, маманины понукания, Кирины насмешки, и чтобы Пол пользовал ее, потому что больше некого? А ему будет некого, если маманины россказни окажутся правдой.

Джесс хотелось разреветься, но она понимала, что не стоит. Они решат, что ей страшно, станут насмехаться, не понимая, что она плачет не от страха – от гнева. А если поймут – если узнают, как она их ненавидит и как мечтает от них избавиться, – помоги ей Бог.

– Я пойду наверх, – сказала Кира. – В мансарду. Прислушивайтесь. – Она ухмыльнулась. – Авось услышим.

– Оставь окна закрытыми, – велела маманя. – И в мансарде тоже. Не вздумай открывать. Пусть свет горит, но его не будет видно. Помнишь?

– Ага, – снова ухмыльнулась Кира и затянула:

Забей окно, пусть свет горит,
Покуда Живодер творит
В ночи свой суд; сиди молись,
Чтоб до тебя не добрались.

– Умница, – сказала Лиз, и Кирина ухмылка расползлась до ушей. Кира боялась – от нее буквально разило страхом, – но и ликовала. Потому как если россказни Лиз окажутся правдой, ничьи законы, кроме собственных, больше для них не писаны.

Пол сидел за кухонным столом и нервно курил. Он до сих пор не верил – во всяком случае, не до конца. Что бы он ни увидел в «Колоколе», его на тот момент заботила лишь возможность наложить лапы на Шарлотту Фамуйива.