Водоворот

Река подхватила моторку и закружила, как щепку. Если бы Коля не успел убрать весла – остались бы без весел: прибрежный водоворот раза три стукнул лодку о твердый лед, пока не вытолкнул в полужидкое ледяное месиво. Грести поперек течения было не многим легче, чем против него, а риск перевернуться – значительно выше: ветер дул в один борт, а течение давило на другой, создавая вращающий момент. В итоге лодка зарылась в густой мокрый снег боком, опасно накренившись.

Кинуть связку шашек с лодки было сложней, нежели с берега. Стоять и то получалось с трудом, а уж замахнуться как следует… Ковалев не стал связывать пять шашек сразу, решил, что хватит трех. Провозился долго – не подумал приготовить связку на берегу…

Хоть он и встал одной ногой на борт, а другой на обледеневшую банку, рискуя от толчка потерять равновесие и упасть в ледяную кашу, это была совсем не та высота… И замах вышел не тот – связка отлетела не больше чем на двадцать метров. И от толчка он в самом деле поскользнулся, но за борт не вывалился, только, падая, ударился об уключину.

Взрыв кинул моторку против течения, едва не выбросив за борт Колю. А через секунду река устремилась в пробитую брешь всей своей силой, увлекая лодку за собой. Протащила, развернула и воткнула ее носом в ледяное крошево.

– Коль, а ведь прорвали… – выговорил Ковалев, ощущая под днищем мощный ток воды. – Это сверху лед, на глубине уже свободно.

Освобожденная вода перехлестывала через корму, заливая лодку смесью воды и мокрого снега.

– Если снесет – не поднимемся на веслах… – спокойно заметил Коля. – А если не снесет, так прямо тут потонем… Надо было на мою лодку мотор ставить, она непотопляемая.

– Двигай к носу, чтобы корма приподнялась повыше.

– Переломит тогда.

– Не переломит.

– Эх! Если загублю мотор – до берега на веслах догребем и пешком пойдем до дома… – решил Коля. – Давай, черпай воду!

Вместо черпака в лодке валялась двухлитровая пластиковая бутылка с отрезанным низом. Мотор задним ходом едва справился с рвавшимся вперед течением, но лодка сдвинулась с места, еле-еле отползая от ледяной пробки.

На веслах идти не пришлось – вскоре Коля вывел моторку на чистую воду. Ковалев был уверен, что должен наконец ощутить усталость, но вместо этого почувствовал совсем другое – ему показалось, что он опаздывает. И как всегда, опаздывая, он занервничал, запаниковал, с трудом подавляя раздражение.

– Коль, а быстрей нельзя? – проорал он.

– А мы куда торопимся? – резонно переспросил тот. – Разве что в баньку, или беленькой нутро погреть… О, так у тебя ж культурная поллитра стоит! Я чуть не забыл! Как считаешь, заслужил я стопочку?

– Да не вопрос… – пробормотал Ковалев. Меньше всего ему хотелось коньяка.

Впереди проступила тень железнодорожного моста, и Ковалев не сдержался:

– Быстрее, Коль! Ну быстрей же!

– Да чего ты заладил? Не спеши, а то успеешь! Я оборотов-то могу прибавить, но на такой волне перевернуться – как нехрен делать! – крикнул Коля.

Ковалев издали заметил лучи фонариков, шаривших по волнам с развалин водяной мельницы. И сразу вспомнился зеленоватый свет, мелькнувший в черной ледяной воде… Вспомнилось, что не потянись он тогда к этому свету, и его бы давно не было в живых.

Моторка влетела под мост.

– Глуши мотор! – заорал он Коле, едва не надорвав связки. – Стой! Стой!

Он мог поклясться, что в блеклом луче света увидел мелькнувшую над водой руку. Метрах в тридцати от лодки. Или в пятидесяти? В такую погоду оценить расстояние невозможно…

Моторка не автомобиль, затормозить не может. Она летела вперед с той же скоростью, что и с включенным мотором. И некогда было рассуждать – ни о том, что поступок есть грань сумасшествия, ни о том, что человек в реке Ковалеву просто привиделся, ни о том, что он только и ждал повода прыгнуть в воду. О том, чтобы снять сапоги, речь вообще не шла!

Ковалев прыгнул в воду, не задумываясь, что может перевернуть лодку. Хорошо толкнулся, несмотря на скользкий борт. Он и без того был промокшим, потому вода не показалась ему обжигающе холодной. И мелькнула в голове мысль, что реке это на руку, – переохлаждение началось давно и теперь быстренько его добьет…

В ледяной воде надо плавать брассом и не мочить голову, особенно затылок… Ковалев вынырнул, глотнул мокрого ветра и пошел вперед кролем. Он точно знал, куда идти. Он видел, как вспененная ледяным дождем и ветром вода сомкнулась над головой глупого мальчишки, как влечет его тело на черное дно, вяжет, становится густой и непроглядной, будто смола…

Почти неотвратимый конец ребенку… Интересно, кто из них словно в воду глядел?

Холод. Он появился неожиданно, стоило куртке промокнуть насквозь. Он был страшен – холод. Он останавливал дыхание, сжимал легкие, клокотал в солнечном сплетении. Он ломал руки и ноги, жег лицо и сдавливал голову жестким обручем. Особенно за ушами.