Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века

Сами миссионеры проявляли интерес к русским военнопленным недолго. Пока русских было немного и они были размещены в Мацуяме, западные миссионеры делали попытки установить хотя бы какой-то контакт с пленниками. Однако вскоре остыли. Во-первых, и католиков, и протестантов все же больше интересовали японцы, для обращения которых миссионеры, собственно, и находились в стране. Во-вторых, религиозная проповедь явно не находила отклика в сердцах русских, в то время как даже самая плохая православная проповедь из уст японцев гораздо быстрее вызывала отклик и сочувствие[365]. Попытки выйти на межличностное общение или нарушить правила лагерей для военнопленных ставили под угрозу самих миссионеров. Чем больше становилось военнопленных, тем безнадежнее выглядели попытки проповеди. Люди, загнанные в тесные бараки, страдающие от вынужденного безделья, все больше «мельчали»[366], в лагерях начиналось пьянство и драки.

Гораздо больше интересовала миссионеров Русская православная миссия. Отчасти это объяснялось личными отношениями между миссионерами и о. Николаем, сложившимися до войны, отчасти – стремлением ослабить позиции православия в Японии[367]. Этим во многом объясняется двойственность миссионеров в отношении России, с одной стороны, благотворительность и сочувствие, с другой стороны, газетная истерия и русофобия.

Известие о долгожданном мире не способствовало умиротворению Японии. Начались демонстрации, погромы и поджоги. Больше всего от них пострадали католики и протестанты, православные же церкви удивительным образом не были тронуты. Усилившееся недовольство иностранцами способствовало преодолению ими взаимной нетерпимости, о. Николая почти каждый день навещали и протестанты, и католики.

Военное духовенство и благотворительность в годы Русско-японской войны

Опубликовано: Труды XXI Ежегодной богословской конференции Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2011. Т. 2. С. 165–167.

Возрождение института военного духовенства в современной России актуализирует необходимость всестороннего осмысления прежнего опыта его деятельности.

Одним из испытаний, которые выпали на долю военных священников в начале XX века, стала Русско-японская война. Для военного духовенства это стало действительно очень серьезным и важным рубежом. Во-первых, фактически накануне войны в ведомстве протопресвитера военного и морского духовенства начались преобразования, связанные с определением круга пастырских обязанностей военных священников. Во-вторых, в связи с этими изменениями происходит огромная ротация кадров военных священников, в результате которой на службу пришли люди молодые, образованные, не лишенные амбиций, но в большинстве своем не имевшие опыта участия в военных действиях.

С первых дней войны на имя протопресвитера Александра (Желобовского) стали поступать многочисленные прошения об отправлении в действующую армию. Священникам предстояло разделить с воинами все тяготы войны: и тяжелые переходы, и ранения, и плен, и смерть на поле боя. Особенно важно было определить, что, собственно, должен делать священник на войне и каково его место во время боя. И в тылу в положении военных священников оставалась некоторая неопределенность. Как, в каких пределах военные священники могут выразить свое отношение к войне?

Прежде всего начинается сбор денежных пожертвований на нужды воинов. 8 февраля 1904 г. определением Синода за № 18 было постановлено «разрешить членам Российского общества Красного Креста или уполномоченным от него лицам производить за воскресными богослужениями каждую неделю на все время войны России с Японией особый сбор пожертвований по всем церквам Российской империи в пользу раненых и больных воинов на Дальнем Востоке <…> пожертвования на указанный предмет представлять через местных о. о. (отцов. – Л.Ж.) благочинных по третям года, в духовное при мне (протопресвитере. – Л.Ж.) правление для отсылки по назначению»[368]. Рекомендовано, чтобы «перед обносом кружки или блюда священнослужители произносили бы соответствующее слово»[369].

Кроме того, во все время войны военные священники отчисляли 2 % из положенного от казны содержания, производились единовременные отчисления от свободных сумм военных и морских церквей, принимались пожертвования от разных лиц[370]. Ежемесячно в lуховное правление поступало пожертвований 1398 рублей 28 копеек[371], а к началу октября 1904 г. было собрано даже 2140 рублей 46 копеек[372].