Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века

22 мая 1878 г. прикомандирован к 18-му драгунскому Переяславскому полку. 16 ноября 1878 г. переведен в 15-й гренадерский Тифлисский полк. 25 декабря 1878 г. назначен законоучителем учебной команды Кавказской гренадерской артиллерийской бригады.

Указом Святейшего Синода от 29 марта и 21 апреля 1883 г. возведен в сан протоиерея с возложением набедренника.

С 1887 г. о. Николай поставлен священником 152-го пехотного Владикавказского полка, 18 июня 1887 г. назначен благочинным 38-й пехотной дивизии, где служил до 1891 г. С 1891 г. переводится в 73-й пехотный Крымский полк, а с 1895 г. поставлен настоятелем ковенского военно-крепостного собора и благочинным церквей ковенской крепости[430].

С 1893 г. он регулярно ездил в Петербург, не пропустив ни одного братского собрания при протопресвитере. На собрании 23 октября 1895 г. выступил с предложением основать «Братство ревнителей веры и благотворения в г. Ковно» с религиозно-просветительной и благотворительной целью. Это была поистине замечательная идея – протопресвитер очень благоволил всем благотворительным инициативам «с мест», а вскоре братство получило покровительство высочайших особ, и отчеты о деятельности братства начинают публиковаться в «Вестнике военного духовенства».

С началом Русско-японской войны о. Каллистов обращается к протопресвитеру и получает назначение на фронт.

Отношения с сослуживцами у о. Николая (Каллистова) не сложились с самого начала, однако скандал разразился только весной 1905 г.

5 апреля 1905 г. о. Косма (Дегтярев) написал письмо, в котором обвинял о. Каллистова: «Приходится не только терпеть ежедневные, ежечасные оскорбления, издевательства и т. п. <…> мы все члены управления <…> находимся в подчинении у его денщика и зависимости от каприза, хамства этого лучшего его ковенского друга, наперсника, советчика во всех решительно делах; ему даются на просмотр бумаги и письма <…> приходится постоянно подвергаться физическим страданиям <…> С 1-го февраля – дня моего приезда, по 15, сам устроившись с денщиком очень хорошо, заставил меня прожить буквально на морозе и впроголодь – “чтобы я привык к условиям военного времени”, – в результате у меня сильный острый ревматизм. <…> С 18–24 февраля пришлось опять прожить под открытым небом <…> мы <…> по его приказанию должны были все время быть на самом вокзале, а чтобы не вздумал кто-нибудь уйти на ночь, являлся по ночам “проверять посты”. Вокзал в Мукдене очень маленький и при царившей в нем в эти дни сутолоке часто негде было даже стоять. <…> Вещей своих я еще не получил, держу на вокзале в Харбине. Здесь (в дер. Чандзявоцы. – Л.Ж.) у меня только кровать и тощий чемоданчик – всего пуда 2 (по положению имею право на 4), но и эти вещи при каждом переезде лошадьми подвергаются риску быть брошенными»[431].

Таким образом, большинство претензий было связано с тяготами походной жизни, и, в частности, с моментом эвакуации церковного имущества из Мукдена.

Адресатом письма был какой-то покровитель о Космы (Дегтярева), но в письме нет личного обращения. Очевидно, получатель письма сам переслал его протопресвитеру, но без каких-либо комментариев. Вскоре о. Косма (Дегтярев) получил другое назначение – 11 апреля 1905 г. он был переведен в управление полевого главного казначейства Третьей Маньчжурской армии[432]. Письмо же повлекло за собой возбуждение служебного расследования. 30 апреля 1905 г., на основании предписания протопресвитера военного и морского духовенства № 5264, о. Голубев поручил о. Шавельскому выяснить обстоятельства дела.

К этому времени в управлении Третьей армии произошли еще кадровые изменения. 26 апреля 1905 г. о. Павел (Успенский) был уволен в отставку[433]. Очевидно, несогласный с этим решением, он подал жалобу, о которой упоминается в письме о. Космы (Дегтярева).

28 апреля 1905 г. священник для командировок о. Архип (Тышко) был переведен в 217-й пехотный Кромский полк на место эвакуированного с Дальнего Востока в Россию священника Петра (Разумова)[434]. На его место был назначен священник 200-го пехотного резервного Ижорского полка Николай (Поспехов).

2 мая 1905 г. о. Шавельский направил о. Голубеву первый рапорт по делу (№ 474). Из рапорта следовало лишь, что дознание уже производилось военным следователем и окончилось взятием под стражу псаломщика о. Успенского, который «затем бежал и сейчас разыскивается»[435].

Что касается претензий о. Дегтярева, то «во всех невзгодах и лишениях, перенесенных чинами управления полевого главного священника Третьей армии при отступлении февральском, главного священника едва ли можно обвинять»[436].

Еще одно обвинение, выдвинутое о. Космой (Дегтяревым), очевидно, было сочтено даже не заслуживающим рассмотрения. В письме говорилось, что о. Каллистов держит в страхе все духовенство своей армии и начал с того, что уволил о. Всеволода (Иванова) и о. Виктора (Иванова).