Военный врач. Хирургия на линии фронта

Мы поочередно обходили всех пациентов, на что иногда уходил весь день. Как-то раз, совершая обход в детской палате, я заметил младенца, которому на вид было не более полутора месяцев. Это была девочка с ужасными травмами головы и правой ноги, а правую руку ей уже ампутировали. На нее было больно смотреть. Она лежала в городской больнице Trinité, когда та обрушилась, – ее зажало между обломков. Прошло два дня, прежде чем ее плач был услышан.

Судя по всему, ампутацию провели сразу после спасения, и именно обломки, в которых ее нашли, раздробили ей макушку. Каким-то чудом мозг остался нетронутым, и все когнитивные функции сохранились – девочка реагировала на внешние раздражители, пила молоко, кишечник и мочевой пузырь исправно работали.

В доме, где нас поселили, в тот вечер у меня состоялся долгий разговор с Франсуа. Я попросил его осмотреть девочку утром – по совместительству он был еще и детским анестезиологом. На следующий день мы вместе примчались в детскую палату и тщательно осмотрели ребенка. Я снял повязку с ее головы и с ужасом увидел, что бо́льшая часть черепа оголена – на кости не было кожи. Сами кости черепа выглядели омертвевшими, и я боялся, что вскоре у нее разовьется смертельно опасная инфекция: из раны уже сочился гной. Осмотрев то, что осталось от правой руки, я обнаружил оголенную плечевую кость. Кроме того, у нее имелись шрамы вокруг бедер.

Франсуа печально покачал головой. Он считал, что ее почти наверняка ждала смерть – после того как инфекция возьмет верх, менингит распространится по всему крошечному телу. Я спросил, есть ли на Гаити нейрохирург. Мне сказали, что есть, но не детский, и никто не знал, где именно он находится.

Ситуация была отчаянной. Вокруг было множество детей, получивших серьезные травмы и оставшихся без крыши над головой, но эта маленькая девочка никак не выходила у меня из головы. Понимая, что она, скорее всего, умрет и мы, видимо, ничего не можем с этим поделать, я злился от собственного бессилия.

Мои переживания по поводу ее судьбы осложнялись тем, что между хирургами начали возникать трения и соперничество. С таким количеством людей, слоняющихся вокруг, с разным опытом и уровнем компетентности, клинических ошибок было не избежать. Однажды вечером, когда я уже закончил смену, меня попросили взглянуть на семилетнего мальчика. Ему уже несколько дней нездоровилось, поднялась температура. Он жаловался на сильную боль в правой части живота. Его отец сообщил мне, что кровать, в которой спал мальчик, была мокрой от пота. Конечно, стояла жара, но ребенок явно слишком сильно потел. Когда я его осмотрел, живот был болезненным на ощупь, а еще мне показалось, что у него началась желтуха, и я решил, что, скорее всего, это малярия.

Малярия переносится самками комаров рода анофелес, они же – малярийные комары. При их укусе в кровь человека попадают паразиты, которые растут внутри эритроцитов, чтобы потом вырваться из них и заразить еще больше клеток. Когда это происходит, у пациента поднимается температура. У него развивается анемия, а мертвые клетки крови начинают закупоривать капилляры в почках, печени и мозге. Кровь переполняют продукты клеточного распада, провоцирующие цепную воспалительную реакцию, что еще больше усугубляет последствия полиорганной недостаточности. Симптомы могут появиться в любой момент, но обычно дают о себе знать примерно через неделю после укуса. Все начинается с жара и обильного потоотделения, и болезнь поначалу протекает подобно гриппу – у пациента болит голова, его беспокоят рвота и понос. У некоторых симптомы могут прогрессировать очень быстро, и смерть наступает в течение недели после установки диагноза.

БОЛЬ В ЖИВОТЕ – ОДИН ИЗ СИМПТОМОВ МАЛЯРИИ, ТОЛЬКО ДОВОЛЬНО РЕДКИЙ. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ БЫЛИ И ДРУГИЕ ПРИЗНАКИ, ЯВНО УКАЗЫВАВШИЕ НА МАЛЯРИЮ.

Другие хирурги принялись обсуждать поставленный мной диагноз, и высказывались сомнения по поводу того, есть ли вообще на Гаити малярия. Я решил, что это уже перебор, и предложил дежурному врачу взять простую пробу на малярию – «Врачи без границ» постоянно проводят этот анализ. Дежуривший хирург пообещал со всем разобраться, хоть и был уверен, что у мальчика на самом деле аппендицит.