Военный врач. Хирургия на линии фронта

Он был прав – у меня не было фотографии. Я бегом спустился вниз, где нашел, наверное, единственный рабочий копировальный аппарат во всем Гаити. К счастью, у меня с собой был мой фотоаппарат. Открыв на экране цифровую фотографию девочки, я сделал ее копию, только вот она получилась слишком темной и явно не подошла бы. Крича, что мне нужен принтер, я выскочил из паспортного стола и зашел в соседнее административное здание. Я умолял работников помочь мне и в итоге смог распечатать столь нужную черно-белую фотографию девочки.

Когда я прибежал обратно в паспортное отделение, оно уже закрывалось. В тот день мне было больше никак не попасть на прием. С безумными криками я принялся расталкивать людей перед собой, пока снова не оказался напротив того таможенника.

– Вот фотография! – ликующе сказал я, пытаясь перевести дыхание.

Посмотрев на меня, он ответил:

– Ладно. А документы-то где?

Я сказал, что у меня нет никаких документов, на что он снова попросил меня удалиться, а я ответил, что никуда не уйду. Рассмеявшись, он подозвал охранников, чтобы они меня вывели. Я крепко вцепился в стул, отказываясь сдвинуться с места. Двое охранников стали пытаться меня стащить, в то время как я изо всех сил держался за стул, обвив ногой его основание.

– Помочь этому ребенку – ваш долг! – закричал я. – Если вы этого не сделаете, она умрет. Как вы будете дальше жить, зная, что могли ее спасти?

Наконец я задел его за живое. Он дал охранникам знак оставить меня в покое и принялся разглагольствовать о том, как много у него детей, что он хороший отец и делает для них все, что может. Он сердито достал необходимые бланки, заполнил их, прикрепил к паспорту фотографию и поставил на ней штамп.

Напоследок он сказал:

– Позаботься о том, чтобы она выжила.

Вместе с Франсуа мы доставили девочку на вертолете в аэропорт, а оттуда – в Лондон. Затем мы поехали на Грейт-Ормонд-стрит, чтобы встретиться с Саймоном Экклзом. Ее жизнь была спасена, и, хоть впереди ее и ждали невероятные повороты судьбы, это история для отдельной книги. Достаточно сказать, что она стала самой чудесной и красивой маленькой девочкой. Ее зовут Ландина.

Итак, это был мой первый проступок: кто-то явно был не на шутку возмущен тем, как я пренебрег протоколами «Врачей без границ», и в моем деле была поставлена отметка о неблагонадежности. Инцидент в больнице «Альфа», получается, стал моим вторым проступком.

Я направился в штаб-квартиру «Врачей без границ» в Париже, чтобы лично поговорить с директором оперативного отдела о принятом ими решении прекратить сотрудничество со мной. Я попытался оправдаться по обоим происшествиям, но не смог преодолеть направленный на меня гнев, который оказался совершенно несоразмерным.

Это напомнило мне о случае, когда я работал ординатором в Ливерпуле и меня вызвали в кабинет профессора хирургии, чтобы отчитать за весьма незначительный клинический инцидент. Профессор сэр Роберт Шилдс был настоящим джентльменом, но держал кафедру хирургии в ежовых рукавицах. Помню, как стоял перед ним, глядя в его холодные серо-голубые глаза, не в состоянии вымолвить ни слова, потому что во рту ужасно пересохло. Получив выговор, я попятился от его стола, чуть ли не наклонившись телом назад, и споткнулся о стоявший посреди комнаты кофейный столик, распластавшись на полу на спине. Вся земля из стоявшего горшка с растением, что не попала на мой белый халат, оказалась разбросана по всему полу. Несколько минут, которые показались мне часами, я сгребал землю ладонями и высыпал обратно в горшок, после чего поставил его обратно на стол под пристальным взглядом профессора.

Мои попытки оправдаться в Париже ни к чему не привели. Правила есть правила. Отныне мне было запрещено участвовать в миссиях совместно с «Врачами без границ». Я не мог в это поверить – мне было ужасно обидно, и я был крайне разочарован. Я отдал этой организации немало времени и сил и всячески содействовал их деятельности, собрав для них тысячи фунтов, в том числе за счет участия от их имени в лондонском марафоне в 2007 году. И вот теперь они больше не желали иметь со мной никаких дел.

Получается, с ними вернуться в Сирию я не мог. Что же мне было делать?

Несколько дней спустя я увидел по телевизору рекламу организации «Помощь Сирии», и на меня снизошло озарение. Я откопал визитную карточку Мунира Хакими и связался с ним, чтобы узнать, смогу ли поработать с его организацией. Наши отношения начались не самым лучшим образом, но, к моей радости, он дал согласие. Я предложил ему и нескольким его сирийским коллегам стать одними из первых участников нашего нового курса подготовки хирургов к работе в тяжелых условиях. Мунир был очень рад тому, что я буду работать с «Помощью Сирии», поскольку считал, что многим хирургам требуется интенсивная подготовка.