Воин аквилы

– И ты не представляешь, Владиус, как я тебе и многим воинам твоего отряда сейчас благодарен за то, что вы все его, этот самый звук последней нашей надежды, услышалии, не убоявшись возможности собственной погибели, бросились к нам на помощь. О боги, как же я благодарен! Хотя, Владиус, я знаю, что одного моего благодарственного слова, да даже целой дюжины брошенных в бравом запале хвалебных возгласов будет мало, чтобы по праву оценить то, что ты лично для меня сделал. Я теперь в долгу перед тобой, молодой, но очень храбрый воитель. И поэтому решаю вот что! Видишь этот серебряный перстень с венчающим его величаво красивым чёрным камнем? Отныне он твой, Владиус! Возьми его, мой отважный спаситель! Ну же! Возьми и запомни на всю оставшуюся жизнь. Этот перстень – не просто красивая драгоценность. Он – моя семейная реликвия, которая передавалась от отца к сыну на протяжении многих веков. Отец мне как-то рассказывал, что этот перстень носил самый великий из македонцев – сам царь Александр. Хотя всё это, конечно, легенды. Ха-ха! Каким уж образом эта драгоценность попала в мою семью, я этого, конечно, не знаю, но я точно ведаю нечто другое. Если вдруг тебе, Владиус Рутилий, будет в будущем угрожать какая-то смертельная опасность, беда, ты всегда меня сможешь найти в Риме, и вот поэтому прекрасному перстню, сколько бы времени ни минуло, я тебя узнаю. Узнаю из миллиона преисполненных обыденностью человеческих душ и тотчас, обязательно вспомнив, что ты для меня сделал, клянусь богами, всё, что будет в моих силах, я сделаю для тебя! Запомни это, отважный соратник, и, главное, сбереги его, этот перстень! Ведь кто знает, чего боги на жизненном пути для смертного человека вдруг удумают?!

– Ты уж на меня сильно не гневись, преторианец, но я столь значимую для тебя лично и для всей твоей семьи драгоценность взять не могу. Я же вижу по глазам твоим, Тиберий, как она тебе дорога. Поэтому прошу тебя, гвардеец, не искушай меня более.

Словно не слыша слова отказа своего распластавшегося на земле в навевающем бессилии оппонента, преторианец ещё усердней протянул вперёд не перестающий изливаться блеском перстень и с неуступчивым собственным внутренним порывом незамедлительно в ответ величаво и строго изрёк:

– Эээ нет, Владиус, это сейчас ты меня искушаешь на то, чтобы окончательно принятое мной решение осуществить посредством силы приказания. Но зачем противиться столь искреннему и благому повелению и при этом взращивать обиду. Да и взгляд мой сейчас, к твоему сведению, преисполнен не тревогою по причине возможной утраты семейной реликвии, а наоборот, полон сожаления от того, что эта драгоценность по-прежнему находится в моей руке. Так каким же будет твоё окончательно решение, Владиус?! А?!

– А вот таким, преторианец. Надеюсь, решением что ни на есть самым верным! – твёрдо и решительно ответил молодой декан и лёгким движением побледневшей руки забрал с протянутой гвардейцем ладони перстень. Забрал, с любопытством непродолжительно покрутил его и, переведя торжествующий взгляд с драгоценности на заметно повеселевшего преторианца, с улыбкой спокойно добавил: – Я благодарю тебя, имперский гвардеец Тиберий, за предоставленный дар, который я обещаю сберечь в целостном великолепии до того самого момента, когда судьба потребует сей перстень явить тебе обратно. Что же, такова воля богов, и противиться ей вместе со своею неуступчивостью, попутно обижая тебя, спасённый гвардеец, я не хочу. Наоборот, знай же, Тиберий: для меня это огромная честь!

– Ох, Владиус, а какая это многогранная и всеобъемлющая честь для меня. Вот так уважил! О боги, Владиус, у тебя прямиком из плеча по доспехам кровь струится. Да ты, оказывается, ранен. А я ведь, видя застывшие на левой ладони твоей алые сгустки, всё не придавал этому значения, думая, что они от врага остались. Эх, что же ты всё молчал, геройская ты душа. Молчал и терпел со стрелою в плече. Тебя, Владиус, срочно необходимо в крепость Лугувалиум к их местному капсарию доставить, ты уже столько крови потерял. Да вот знать бы только, кто на поле брани в итоге победил. Что-то там вдалеке у дороги и не слышно никого и ничего боле. Ладно, вот что, молодой воитель: ты оставайся здесь, а я сейчас пойду и аккуратно постараюсь всё разведать там, впереди, и кого-нибудь из выживших соратников в это наше место привести.

– Нет, погоди, Тиберий! Это слишком опасно. А что если из всех римлян только мы вдвоём и остались в живых? Так что погоди. Я себя чувствую по-прежнему боевито, так что всё хорошо, ты, главное, успокойся и аккуратно посмотри сейчас, глубоко ли вошла в тело моё стрела. Если же нет, то её необходимо будет вытащить. Уяснил?! – поворачиваясь и одновременно корчась от боли, с трудом выдавил Владиус.