Воин Доброй Удачи

Костры, казалось, вспыхнули при звуке смеха Клирика, отражающемся от стен тройным эхом.

– Сесватха! – позвал его нелюдь. – Старый мертвый друг… Ты выслушаешь мою проповедь?

Акхеймион мог только смотреть на него с отвращением и недоверием.

Нелюдь бормотал богохульства, которые наполняли его глаза и рот светом. Он оторвался от стены и стал подниматься вверх, плавно взлетая по дуге, которая вознесла его высоко над бушующими во дворе пожарами.

Он рассмеялся.

– Нил’гиккас! Призови меня – умоляю! Попытайся пробудить дремлющую во мне истину!

Пламя клубилось вокруг силуэтов деревьев. Клирика окутал дым, и от жара его висящее в воздухе тело покрылось рябью. И тут волшебник понял, что нелюдь собирается напасть на него. Древний мастер Квуйя, герой войн, более древних, чем Бивень, готовил его убийство.

– Ты думаешь, что Нил’гиккас – это то, что я потерял! – крикнул сверху король-нелюдь. – А значит, и то, что я могу восстановить!

Акхеймион был утомлен. Он был весь в синяках и ожогах – хотя даже хорошо отдохнувший и здоровый, он не осмелился бы на состязание с таким сильным противником. Но по крайней мере, благодаря дракону он был достаточно опытен. Он чувствовал внутри себя защитные заклинания, покалывающие нити тайного смысла, потенциальные возможности…

И все же он не нанес удара.

– Ты забываешь, – крикнул Клирик, – что до смерти короля-нелюдя меня не существовало!

Он продолжал плыть по восходящей дуге, в фокусе которой находился Акхеймион. Каменные плиты проваливались под ним в ад, выбивая на ветру созвездия искр.

– Я не могу вернуть его, как ты не можешь вернуть девственную утробу своей матери, – добавил Клирик.

Акхеймион стоял, неподвижный и хрупкий перед поднимающимся пожаром. «Бей! – завыло что-то внутри его. – Бей сейчас же!»

– Я и есть Инкариол! – закричала летящая фигура. – Клирик! И ты не переживешь моих наставлений!

Но вместо того чтобы атаковать, старый волшебник облачился в защитные чары, прикрывшись сияющими полотнищами света. Он льстил себе после разгрома подземного мира в Кил-Ауджасе, говорил себе, что, возможно, Клирик не так уж и могуч, что гниль, поглотившая так много его души, притупила и его магические способности…

Теперь он уже не был так в этом уверен.

«Бей, дурак ты этакий!»

– Ты считаешь меня калекой! Ты думаешь, что Клирик весь стал руиной! Но ты ошибаешься, Сесватха! Я и есть истина!

Король-нелюдь поднялся на половину витка над горящей корой и листвой, над безголовыми башнями и тупыми стенами. Теперь он неподвижно висел перед монументальным остовом башни.

– Нас много! – взревел эрратик. – Мы – легион! Душа – это не что иное, как смятение, неспособность! Множественность, которая не может сосчитать моменты, разделяющие ее, и поэтому называет себя единым целым.

Его глаза вспыхнули белым огнем. Гулко прозвучали слова, которые превратили его голову и лицо в багровый шар. Звук рвущегося наружу воздуха, рычание в самом глубоком завитке уха. Заклинания хлестали открытый воздух между магами, терзали защиту Акхеймиона. Старый волшебник поднял руки, защищаясь от сверкающего насилия.

– Только когда память стерта! – воскликнул Клирик, и сияние исчезло из его глаз. – Только тогда бытие раскрывается, как чистое становление! Только когда прошлое умирает, мы можем сбросить с плеч бремя, которое лежит на нашей душе!

Разветвляющиеся во все стороны огни опутали вытянутые руки летящей фигуры. Еще больше загадочных слов, отражающихся от эфирных поверхностей. Снова вспыхивающие заклинания, треск и шипение в светящихся оболочках, которые защищали Друза. Огонь пожирал густой кустарник и деревья. Огонь украшал усеченные стены. Знаменитые дворы священной библиотеки вокруг магов превратились в горящие ямы.

– Только тогда тьма поет безудержно! – воскликнул Клирик. – Только тогда!

– И все же ты ищешь воспоминания! – крикнул ему в ответ волшебник, наконец доведенный до слез.

– Чтобы быть! Бытие – это не выбор!

– Но говоришь, что бытие – это обман!

– Да!

– Но это же чепуха! Безумие!

И снова король-нелюдь рассмеялся.

– Это становление.

* * *

Леса уже горят.

Поквас разворачивается рывками – так быстро, что рукоятка оружия вырвалась у него из рук. «Ты!» – кричат его горящие глаза. Кровь брызжет из его странной улыбки.

– Тропа из троп! – воет где-то на периферии безумный сержант. – Я говорил вам, ребята! Я говорил, что мы соберем их!

Она отступает перед неуклюжим рывком танцора мечей. Он опускается на колени, покачиваясь на покрывающих землю листьях. Его глаза находят Галиана, затем Ксонгиса. Он смотрит на нее с детским любопытством. Кровь пузырится у него на губах.

– Я об-обнимаю… – Он задыхается. – Я… Я…

Он заваливается на бок и шлепается на землю.

Она обходит его кругом, спотыкается и замирает, стоя над существом под названием Колл.

– Почему? – плачет она, и какая-то холодная часть ее души удивляется солености и теплу ее слез. – Почему ты меня спас? Пожертвовал собой! Я – дочь твоего врага! Твой враг!

– Убей… меня… – кашляет он.

– Скажи мне! Сома!

– Мим… Мим…

– Кто? Кто руководит тобой?