Воин-монах на престоле

Вскоре после кончины севаста Констанция Юлиан, если верить Евнапию, с нетерпением ждавший возможности вновь увидеть своего любимого учителя, призвал к себе в Иллирию из Азии теурга Максима Эфесского. Однако теософ-неоплатоник долго не решался отказаться от своей уединенной жизни, последовав лишь второму, крайне настоятельному приглашению своего венценосного ученика, видимо, сделавшего Максиму предложение, от которого тот уже не смог отказаться, даже если бы хотел. Новость о его отъезде ко двору нового августа произвела настоящий фурор. Согласно тому же Евнапию, навстречу Максиму изо всех градов и весей провинции Азия поспешили как состоявшие на действительной службе, так и снятые с должностей государственные чиновники, а также самые выдающиеся члены муниципальных советов. Толпы народа переполняли дороги и улицы, по которым проезжал Максим, приветствуя его ликующими возгласами, как самого почетного гостя. Даже женщины, громко выкрикивая свои имена, пробиваясь свозь толпу к супруге попавшего в милость теурга, сопровождавшей мужа к царскому двору, громко и на все лады выражали свое восхищение ее счастливой долей и просили, не забыть при случае замолвить за них словечко перед всемогущим императором. Словом, по пути «мистика» Максима с женой в царственный град Константинополь им воздавала почести вся римская провинция Азия.

При получении известия об их прибытии в столицу на Босфоре, Юлиан, как уже упоминалось выше, прервал заседание сената, чтобы поспешить навстречу своему любимому наставнику. Согласно Аммиану Марцеллину, август крепко обнял и расцеловал безмерно осчастливившего его своим приездом философа, после чего почтительно провел его в зал заседаний и торжественно представил высокому собранию «отцов, внесенных в списки», как равного им и себе.

Хрисма (Хризма) – монограмма Христа, сочетающая две начальные бyквы Его Cвятого Имени – Х(и) и Р(о) – с бyквами А(льфа) и О(мега), то есть «Начало» и «Kонец» (так называет Сам Себя Господь в Апокалипсисе, или Откровении Иоанна, последней книге Нового Завета христиан)

Надо ли говорить, что, по своем прибытии в Царьград, теософ Максим очень скоро приобрел при дворе огромное влияние. Казалось, что сам император со всем своим окружением живет только ради Максима. На деле же приближенные августа втайне ненавидели его великого учителя, повзоляя себе злословить на счет Максима. По их мнению, тот стал носить чрезмерно пышные и драгоценные одежды, подобающие придворному щеголю, в не истинному философу. Зная из других источников о пристрастии эфесского любомудра к традиционному киническому «аутлуку», или просто «луку» – грубому «спартанскому» плащу, суме и посоху – позволительно усомниться в достоверности сведений о «смене имиджа» Максимом, сообщаемых Евнапием. Хотя, конечно, tempora mutantur et nos mutamur in Ulis — времена меняются, и мы меняемся с ними, как гласит древняя латинская поговорка… Более достоверным представляется сообщение Евнапия о том, что на заседаниях государственного совета теург из Эфеса нередко проявлял редкостные упрямство и строптивость, зная, что никто не осмелится донести на него императору, не допускавшему в адрес Максима ни малейшей критики. Хрисанфий, призванный севастом Юлианом ко двору наряду с Максимом, получил небесное знамение, побудившее его остаться дома. Невзирая на его вежливый отказ, Юлиан повторил свое приглашение Хрисанфию, одновременно пригласив в Константинополь Приска. Если верить Евнапию, август в своих письмах обращался к обоим философам не как к подданным, обязанным своему венчанному владыке безусловным и немедленным повиновением, а как к друзьям, моля их, как молят богов, разделить с ним бремя государственного правления. Извещенный о том, что Хрисанфий женат и весьма дорожит мнением своей супруги Мелитты, август тайно собственноручно написал Мелитте, употребив в письме всю свою силу убеждения на то, чтобы жена Хрисанфия убедила мужа все-таки приехать в Новый Рим. Это второе, адресованное Мелитте, письмо севаст вложил в первое, адресованное Хрисанфию, приложив свою печать к обоим посланиям, чтобы те, кому было поручено доставить почтовое отправление по назначению, полагали, что письмо всего одно. Кроме того, император поручил курьерам передать адресатам на словах то, что счел нужным им сообщить, не доверяя своих самых сокровенных мыслей папирусу, пергамену или иному писчему материалу. В итоге Приск последовал приглашению Юлиана, Хрисанфий же отговорился неблагоприятными знамениями и нездоровьем.

Римские военные знамена

Больше всего василевса Юлиана беспокоил вопрос, по которому он наверняка прежде и чаще всего советовался с друзьями, прибывшими на его зов в Царьград. Ради возвращения своей державе благосклонности богов и сохранения непрерывной преемственности имперских священных традиций, августу приходилось постоянно оскорблять религиозные чувства христиан, составлявших, как-никак, немалую часть его подданных.