Воин-монах на престоле

«<…> Протей (киник Перегрин, принявший христианство – В. А.) был схвачен (римскими властями – В. А.) за свою принадлежность к ним (христианам – В. А.) <…> Лишь только Протей попал в заключение, как христиане <…> старались с величайшей внимаельностью ухаживать за Протеем. <…> с самого утра можно было видеть у тюрьмы каких-то старух, вдов, детей-сирот. Главари же христиан даже ночи проводили с Протеем в тюрьме, подкупив стражу. Потом туда стали приносить обеды <…> и вести священные беседы. <…> Перегрин <…> назывался у них новым Сократом (любопытное свидетельство популярности Сократа не только среди киников и иных язычников, но и среди христиан! – В. А.) <…> пришли посланники даже от малоазиатских городов, по поручению христианских общин, чтобы помочь Перегрину: замолвить за него словечко на суде и утешить его. Христиане проявляют невероятную быстроту действий, когда случается происшествие, касающееся всей общины, и прямо-таки ничего не жалеют. Поэтому Перегрину поступали от них значительные денежные средства <…> первый их законодатель (Иисус Христос – В. А.) вселил в них убеждение что они братья другу другу, после того, как отрекутся от эллинских богов и станут поклоняться своему распятому софисту (мудрецу – В. А.) и жить по его законам. Поэтому, приняв <…> это учение, они в равной мере презирают всякое имущество и считают его общим».

Поскольку император-«обновленец» верил в то, что сможет рано или поздно побудить своих «идеологических противников» – христиан – к посещению храмов «отеческих» богов, он стремился перенять многое у столь ненавистной ему христианской церкви – например, особые возвышенные места в храмах для проповедания основ вероучения и морали (аналогичные христианским амвонам, устраиваемым «галилеянами» в описываемое время в виде платформы со ступенями и переносным аналоем и символизировавшим Голгофу)[181], ряды сидений, ранжированные в соответствии с возрастом, авторитетом и достоинством «прихожан». Кроме того, император Юлиан намеревался дать своему духовенству общие, принципиальные указания, или установки, касательно упорядочения молитвенных формул и форм, с приложением правил многоголосных распевов для храмовых хоров, ввести соответствующие христианским епитимьям единообразные формы покаяния, соразмерно тяжести совершенных верующими вольных или невольных прегрешений. И, наконец, август планировал ввести строгие правила для церемоний посвящения, начиная с отречения от сил зла и омовений, в определенной мере соответствовавших христианскому таинству крещения, о чем упоминает в своем «Слове четвертом» святой Григорий Назианзин. Было предусмотрено также учреждение особых домов для уединенных размышлений, внутреннего сосредоточения и очищения, убежищ для девиц, странноприимниц и домов призрения для бедняков. Особенно привлекательным представлялось Юлиан подражание принятого у христианских епископов обычая обмениваться между собой удостоверениями и прилагать их к рекомендательным письмам, выдаваемым ими странствующим убогим собратьям по вере, чтобы те повсюду находили по своем прибытии приют и получали необходимый уход. «<…> приготовлялся (Юлиан – В. А.) во всех городах завести училища, кафедры, высшие и низшие места для сидящих, чтения и толкования языческих учений, относящихся и к образованию нравов и к таинствам, также образцы молитв, попеременно произносимых то теми, то другими, епитимии согрешающим, сообразные преступлению, чин приготовлений к посвящению и самого посвящения – и словом, все, что, очевидно, принадлежит к нашему благочинию; сверх сего, думал устроить гостиницы и странноприимные дома, убежища для любителей целомудрия, для дев, и обители для посвятивших себя размышлению; хотел подражать и нашему человеколюбию к нуждающимся, чтобы оказывать им всякое пособие и напутствовать их одобрительными письмами, с коими мы препровождаем бедных от одного народа к другому, чему он особенно удивлялся в наших установлениях. Вот что замышлял сей новый догматовводитель и софист» («Слово четвертое»).