Воин-монах на престоле

Гонец, которому было поручено доставить императору это письмо Ливания, пересекся по пути с мандатором-курьером, везшим письмо Юлиана из Иераполя. Как бы предвосхищая просьбу Ливания писать ему обо всех обстоятельствах Персидской кампании, император прислал ему подробное описание первых событий похода в форме дневниковых записей. Эти записи содержат детальную информацию о религиозных церемониях и связанных с ними непрерывных разочарованиях, о его жертвоприношениях богам, о полученных им прорицаниях, о радостных и грустных впечатлениях похода по землям, частью заброшенным и пришедшим в запустение, частью же все еще населенным жителями вполне процветающих городов, о мерах безопасности, принимаемых осмотрительным и осторожным военачальником. Короче, в них было в обобщенном виде зафиксировано все, сказанное, сделанное, увиденное или услышанное Юлианом. Очевидно, с намерением обеспечить писателя, ставшего историографом императора, необходимыми материалами. Юлиан упоминает, в частности, о том, что он через своих посланцев призвал сарацинов, или саракинов[198], прислать ему подкрепления, о высылке им бдительных разведчиков в составе передовых отрядов, с целью воспрепятствовать вполне возможному предупреждению неприятеля перебежчиками из армии «энеадов» о проходящем в обстановке строжайшей секретности продвижении римского войска. Далее Юлиан сообщает о том, что держит наготове большое количество лошадей и мулов, об успешном соединении римских армейских корпусов и о загрузке флота, стоящего на якоре в Самосате – «славной некогда столице царства Коммагены» (Аммиан), чей царь Антиох I, по упомянутому выше мнению некоторых религиоведов, «изобрел митраизм» – зерном, сухарями и уксусом (необходимым для дезинфекции питьевой воды).

«Царь царей» Эраншахра охотится на медведей

13 марта объединенное римское войско, усиленное ауксилиями «скифов» (то есть служивых готов), выступило из Иераполя, перешло через Евфрат по понтонному мосту из связанных вместе речных судов и форсированными маршами, «предупреждая молву о своем приходе – об этом он (Юлиан – В. А.) очень старался» («Римская история»), дошло до Карр (позднейшего Харрана) в Осроене – города, под которым в свое время в битве с парфянскими конными латниками и лучниками погиб победитель вождя восставших в I веке до Р. X. против власти римских олигархов рабов и свободных италийцев Спартака – Марк Лициний Красс, со своим сыном Публием и всей своей армией. В Каррах Юлиан провел несколько дней. По местному обычаю август-понтифик принес положенные жертвы богу (а не богине, как ошибочно пишет Аммиан) Луны – Сину, пользовавшемуся в древнем городе особым почитанием (а отнюдь не Сифу – третьему сыну библейского прародителя рода человеческого Адама и Евы, рожденному вместо убитого Каином Авеля и ставшему одним из наиболее почитаемых персонажей мифов древних христианских ересей, гностиков и манихеев, как ошибочно утверждают некоторые позднейшие историки и популяризаторы истории). Именно перед жертвенником в Каррах Юлиан тайно передал свой императорский багряный плащ своему другу и родственнику – красивому, высокорослому, сутулому, всегда печальному Прокопию, ходившему с наклоненным вперед корпусом и обращенным в землю взором, которого никто никогда не видел смеющимся (как некогда – Марка Лициния Красса). Юлиан взял с Прокопия обещание немедленно захватить верховную власть над Римом при первом же известии о гибели Юлиана в Персии (так Прокопий, верный данному им своему двоюродному брату-августу слову, и поступил впоследствии, опираясь на поддержку части армии, константинопольцев и готов, хоть и потерпел в итоге неудачу). В ночь после этого разговора Юлиана мучили тревожные сновидения, предвещавшие несчастья. Впоследствии из Рима на Тибре пришло известие, что в ту беспокойную ночь в «Вечном Городе» сгорел дотла храм Аполлона (то есть, согласно воззрениям севаста Юлиана – Гелиоса-Митры) Палатинского и тушителям пожара только чудом удалось спасти от пламени священные пророческие книги Кумской Сивиллы.