Воин-монах на престоле

Перед персидской крепостью Анафой (позднейшей Аной), омываемой водами Евфрата наподобие острова, римлянам пришлось осуществить обманный маневр. Однако вскоре осажденные, всецело осознав бесперспективность дальнейшего сопротивления, изъявили желание вступить с «румийцами» в переговоры. Царевичу Ормизду удалось уговорить их сдаться с помощью клятвенных заверений и обещаний. Полностью уверовав в милосердие римлян, воины персидского гарнизона сошли со стен и сдались. Покинутая ими крепость была немедленно обращена «ромулидами» в пепел. Чтобы не терять даром времени, император отказался от осады небольших крепостей Тилута и Ахайяхады, возвышавшихся на скалах посреди Евфрата подобно орлиным гнездам. Следующее укрепление, оставленное персами без охраны из-за слабости его стен, было предано огню, а расположенный на другом берегу реки, покинутый жителями город Диаира (позднейший Хит) был занят римлянами, захватившими там большие запасы хлеба и другого важного продукта – соли.

Дальнейший марш вел мимо источника земляного масла, сиречь нефти, миновав который, римляне достигли Озогарданы (некогда захваченной императором-воителем Траяном Оптимом), в панике покинутой и подожженной своими жителями. Затем войско «энеадов» два дня отдыхало. На заре третьего дня милиты Юлиана впервые увидели вдали блеск персидских шлемов и доспехов. Римляне сразу же бросились на закованных в железо персов и – по сообщению Аммиана – так быстро сблизились с ними, что те, не успев выпустить ни одной стрелы из своих мощных дальнобойных луков, «вдарили плеща», как выражались в таких случаях древнерусские книжники, а проще говоря – задали стрекача. Этот урок, данный римлянами персам, на некоторое время отбил у тех охоту к полевым сражениям. С тех пор персы предпочитали ограничиваться мелкими нападениями на римские провиантские команды или на «румийских» фуражиров.

«Экзерцит(ус)» василевса Юлиана, весьма приободрившийся после этой первой победы над персами в полевом сражении, вскоре вступил в область, сплошь изрытую и пересеченную оросительными каналами, снабжавшими водою плодородные поля. Преодолев каналы, римляне достигли многолюдного города Пирисаборы (позднейшего Амбара), окруженного, подобно острову, со всех сторон водой, словно оборонительным валом. После продолжавшейся целый день блокады и бесплодных переговоров с персами римляне под покровом ночи засыпали рвы и подвели к стенам города осадную технику. Рано утром мощными ударами тарана была пробита угловая башня, после чего осажденные укрылись в цитадели, наиболее прочном из всех фортификационных сооружений города, окруженном стеной из обожженных и скрепленных асфальтом кирпичей – «постройка, не имеющая себе равных по прочности» (Аммиан). С учетом сложностей, вызванных необходимостью устройства защитных щитов и виней[200], а также проведения земляных работ, Юлиан приказал как можно скорее построить осадную башню на колесах под названием «гелеполис», «гелеполий» или «гелепола» (что означает в переводе с греческого «покорительница городов»).

При виде этого сочетающего в себе стенобитную и «артиллерийскую» мощь устрашающего чуда античной полиоркетики[201], неумолимо приближающегося к стенам и башням обреченной Пирисаборы, защитники города, уже предельно утомленные многочисленными штурмами, решили сдаться на милость василевса Юлиана. Начальник крепости спустился по канату со стены и был отведен к «кейсару румийцев», обещавшему сохранить жизнь как самому коменданту, так и всем его подчиненным. Вступив в покоренную цитадель, император Юлиан обнаружил там огромные запасы вооружения и продовольствия. Из этих запасов август взял все, что счел необходимым, а все остальное приказал предать пламени вместе с самой крепостью. После чего обещал своим воинам подарок-донатив в размере ста серебряных монет на человека. Заметив же их разочарование скромностью подарка, он так резко пристыдил недовольных что их недовольство сразу же куда-то улетучилось, сменившись прежним всеобщим доверием и служебным рвением (если, конечно, верить позднеантичным историкам).