Воин-монах на престоле

Первыми на путь реабилитации Отступника вступили французские гуманисты, все больше отдалявшиеся от римско-католической церкви, по-прежнему непримиримой к Юлиану – этлму сосуду диавольскому. В период потрясавших Францию кровавых религиозных войн между католиками и протестантами-«гугенотами» в Париж прибыл из глухой, затерянной в горах, казалось бы, бесконечно далекой от всех тогдашних центров культуры и цивилизации Наварры бедный студент по имени Пьер Мартини, нашедший в книжном собрании своего учителя и тезки – знаменитого гуманиста Пьера де ла Рамэ – копию «Брадоненавистника» августа Юлиана. Возможно, Мартини присутствовал на лекции Пьера де ла Рамэ об этой сатире, названной им памятником ума и красноречия. «Мисопогон» так заинтересовал любознательного Мартини, что он задался целью изучить все произведения Юлиана. Он прочитал его письма. В «Суде», или «Свиде» – «византийском» энциклопедическом словаре – Мартини нашел список сочинений Апостата, сочтя утраченными все перечисленные в нем произведения, за исключением гимна Гелиосу и «Сатурналий». В итальянские библиотеки, в которых хранились оба этих сочинения, у протестанта Мартини не было доступа, и потому ему пришлось удовольствовался публикацией «Мисопогона» вместе с переизданием писем Отступника. Это издание он посвятил Оде де Колиньи – брату адмирала-гугенота Гаспара де Колиньи, оказавшемуся более удачливым, чем адмирал (убитый католическими погромщиками в Париже вместе с множеством «гугенотов» в Варфоломеевскую ночь), носившему с восемнадцатилетнего возраста кардинальскую шляпу, но в 1563 году отлученному тогдашним Великим Понтификом – папой римским – от церкви.

Предисловие к изданию, написанное самим Пьером Мартини, содержало краткую биографию Юлиана, или, точнее говоря, перечисление сильных и слабых сторон его характера в соответствии с оценками, данными им Аммианом Марцеллином. Позаимствованные у Аммиана традиционные оценки издатель, однако, дополнил отдельными фрагментами «Брадоненавистника», в которых Юлиан защищается от клеветников, а также некоторыми оскорбительными и обидными оценками, данными августу-философу святым Григорием Богословом. Вероотступничество Юлиана Мартини объяснял свойственными ему определенной поверхностностью, суеверием и тщеславием. Тем не менее, правдолюбивый гугенот счел необходимым воздать должное выдающимся качествам императора, кажущегося ему достойным сравнения с величайшими государями мировой истории. По его мнению, достаточно прочитать сочинения Юлиана, чтобы в этом убедиться.

В каждом новом издании произведений Юлиана Мартини воздает его благородным качествам все большую и большую хвалу. Григория Назианзина он упрекает в том, что тот опускается до высмеивания физических недостатков Отступника, а это подобает только подлому простонародью, но уж никак не людям образованным. Юлиана – человека строгих нравственных правил – он противопоставляет его дяде Константину, придерживавшемуся весьма вольных нравов. Указывает на то, что Бог наградил Отступника множеством природных дарований с целью показать, что добродетель процветает повсеместно. Однако Мартини и другие ученые могут говорить сколько угодно. По прежнему в университетских коллегиях профессора считают правильным и необходимым придерживаться изложения на лекциях традиционных представлений о Юлиане. Бесконечное сценическое воплощение якобы присущих Апостату глупости и подлости по-прежнему не сходит и с театральных подмостков (в качестве эффективного пропагандистского средства для приписывания качеств традиционного вероотступника своим противникам; католикам или протестантам, зависит от того, кто «заказывает музыку» в данном месте и в данное время)…