Воин-монах на престоле

Но, чтобы, с другой стороны, привлечь на свою сторону также все силы, объединенные духовно во враждебные им, неоплатоникам, группы, они стремились включить в систему своих идей все философские доктрины, за исключением учения Эпикура. Они силились примирить Аристотеля[91] с Платоном, Платона – с Демокритом[92], Демокрита – с Гераклитом[93], а Гераклита – как с киником Диогеном, так и с приверженцами разного рода темных и нелепых суеверий, на все лады высмеиваемым этими философами с позиций здравого смысла. Эти усилия неоплатоников, направленные на примирение между собой самых разных философских учений, особенно сильно ощущались и ярко проявлялись в разработанной ими нравственной доктрине. На самую низшую ступень «философской иерархии» неоплатоники ставили так называемые «мирские» добродетели, делающие человека существом, способным жить в обществе, «социальным животным», приучая его к умеренности и к уважению прав других людей, его ближних. Согласно их представлениям, эти «мирские» добродетели соответствовали нравственному учению моралистов из философской школы Фемистия. Поэтому неоплатоники рассматривали этих софистов как свои «вспомогательные отряды» и всячески избегали создавать у них впечатление, что неоплатоники превозносятся перед ними, считают себя выше их. На более высокую ступень «философской иерархии» неоплатоники ставили «просвещающие», «просветляющие» или «очищающие» добродетели, то есть добродетели, освобождающие душу человека от ее чувственных привязанностей и поднимающие ее до уровня бесстрастности мудрецов стоической и кинической школ. В целях внешней демонстрации практикуемого ими воздержания, неоплатоники переняли у последователей стоика Эпиктета[94] и киника Диогена рваный короткий плащ и нищенскую суму. Через столетие «с гаком» после гибели Юлиана, в V веке, самая, пожалуй, знаменитая последовательница неоплатонизма, Гипатия, или Ипатия, примером своей жизни доказала, что аскеза александрийской неоплатонической школы превзошла своей гипертрофированностью самых радикальных и эксцентричных киников. Когда один из слушателей Гипатии, плененный ее красотой, не смог держать свои сердечные порывы и признался ей в своей страстной любви, Гипатия отнеслась к нему, словно к «больному на всю голову». Как бы выжигая причинявшую ему несказанные страдания душевную рану каленым железом, красавица, преодолев свойственные женскому полу стремление нравиться и стыдливую сдержанность, обрисовала ему грязную сторону процесса плотского соития. «То, что привлекает тебя в любви, юный глупец – срам и мерзость» – заявила она своему пылкому воздыхателю. По одной из версий, излеченным Гипатией от помыслов о плотской любви слушателем был Синесий, или Синезий, ставший впоследствии православным епископом Птолемаиды, главой церкви Киренаики, и сохранивший с прекрасной неоплатоничкой чисто дружеские отношения вплоть до ее трагической гибели от рук нищенствующих монахов (типа упомянутых Юлианом апотактитов), якобы натравленных на нее кафолическим епископом Кириллом Александрийским. Впрочем, это достаточно темная история, как и многое в биографии Гипатии. Есть даже сведения, что она со временем стала христианкой (как бы проделав духовный путь, обратный пути Юлиана). Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с фрагментами сочинений Гипатии, сохранившимися в трудах ее друга епископа Синезия: «Радуйся, источник Сына; радуйся, образ Отца! Радуйся, основание Сына; радуйся, печать Отца! Радуйся, могущество Сына; радуйся, красота Отца! Радуйся, безконечный Дух центр Сына и Отца. Пошли же мне Его вместе с Отцом, орошающего крылья души, чтобы принес Он божественные дары <…> О блаженное, безсмертное, славнейшее дитя Девы, Исус Солимлянин! <…> Когда Ты явился на землю из смертного лона, мудрое искусство магов изумилось, безпомощное пред восходом Звезды: кто это рожденное Дитя, кто этот сокрытый Бог – Бог, смертный или Царь? Принесите же Ему дары – жертвы смирны и золота, и ладана прекрасный фимиам. Ты Бог: прими же ладан, золото приношу Тебе как Царю; смирна же подобает погребению. Ты очистил и землю, и морские волны, и пути демонов, нежные струи воздуха и низшие глубины – спешащий на помощь усопшим Бог, сошедший в Аид…» Но это так, к слову…

Выше (возможно, продиктованных и обусловленных, в определенной степени, скрытой гордыней) упражнений в добродетели, ведших к подобным актам воздержания, неоплатоники ставили преимущества молчаливой медитации, приводящей душу человека к контемпляции – состоянию пассивного созерцания, глубокого размышления, бездеятельного раздумывания, к экстазу и, наконец, соединению, слиянию с Верховным Существом. Однако, как мы с уважаемым читателем уже убедились, в стремлении сделать приводящее к блаженству боговидение, или богосозерцание, достоянием не только узких, но и широких кругов, они, начиная с Ямвлиха, стали проповедовать возможность достичь его также посредством мистически-магических ритуалов и посвящения в мистерии.