Воин на полставки

Вы можете спросить у меня, отчего же я так яростно захотела спасти Айлин, если она однажды притворилась мной и некоторое время водила братьев за нос? Если она способствовала переплавке Юаналая и тем самым лишила меня… дорогого мне духа? Если она ради власти стала сообщницей Жонга в деле об убийстве Императора?

Всё просто. Видя ее, я вижу саму себя. Я вижу свою темную сторону, но ключевое слово – «свою». Свою темную сторону. Как бы то ни было, если братья Лао мне как родные, то и Айлин – как сестра. Хреновая, правда, сестра, однако, сути это не меняет. Мы обязаны вытащить ее из позорной петли. А затем найдем Энлэя и очистим ее запятнанное имя. Ведь Энлэй обязательно…

– Казни не будет.

Вот и прямое доказательство того, что мысли материальны! Будьте крайне осторожны со своими желаниями, господа и дамы.

Фигура в черном плаще приземлилась на ту самую деревяшку, на которой болталась пресловутая петля. Стянула капюшон со светлой головы…

– Энлэй! – на удивление, среагировала первая. – И всё-таки герои появляются в самый последний момент…

– Быть не может… – напрягшись, пробурчал Шен.

Энлэй явился миру довольно потрепанным. Светлые волосы сползали на лоб сосульками, на щеках красовалась пара ссадин, губа разбита до крови. Но он жив. Хотя бы это вселило в мое сердце ни с чем несравнимую надежду. Надежду на то, что престол Золотой Империи останется за ним, по закону.

– Это завещание моего отца, – поднял парень над головой зажатый в руке свиток из золотистой ткани. – Спрятанное в доме Чжэнь Жонга. И в нем говорится о том, что я – Чэ Энлэй, его незаконнорожденный сын, воспитанный в клане Чэ – становлюсь следующим Императором Золотой Империи. О его брате – вашем нынешнем Императоре – в завещании не сказано ни слова!

Ропот прошелся по толпе. Они и в лицо-то никогда не видели «законного наследника». Трудно будет поверить в настоящее содержание завещания. Но Энлэй и на это нашел свое средство.

– Прошу вас, глашатай, огласите завещание почившего Императора. – Золотистый свиток полетел прямиком в руки мужчины с самым громким и выразительным голосом в Империи. – Давайте же. Готов поспорить, что видите его сейчас впервые в жизни.

Это был не тот Энлэй, которого я знала. Не тот неуклюжий долговязый блондинчик со смазливым личиком, которого впервые повстречала за неловким пикапом по пути из книжного магазина в клановый дом Лао…

– Эй, Айлин, – сорвался блондин с места, снова не отставая ни на шаг. – А я тут правопорядаю охранядок. Э… вернее, охраняю правопорядок. Во время праздника всякое бывало и вот, вызвался добровольцем.

– Ну, правопорядай дальше.

И даже не наследник клана Чэ – хозяйственный сын Чэ Лонгвэя, оставшийся приглядывать за клановым домом и упустивший столько потрясающих приключений по пути к горе Духов…

– Прости. – Понимание скользнуло в его взгляде, но брови печально опустились. – Я понял тебя, но уйти сейчас никуда не могу. Пока отец зализывает раны, а Чунхуа тренируется дни и ночи напролет, на моих плечах – хозяйство дома Чэ. Состояние, поставки, выплаты. Я необходим клану. Даже если являюсь воином, далеким от идеала. А вот ты постарайся, как следует. Твой Соуль уже тебя ждет, я уверен в этом. Не волнуйся, я никому не скажу, – заверил он меня, ободряюще похлопав по плечу. – И молиться буду, чтобы в твой Соуль вселилась самая достойная душа. Обещаю.

Это был Чжэнь Энлэй – бастард почившего Императора Чжэнь Минжа и его прекрасной любовницы Чэ Лин Чу. Ясный взгляд не выдавал ни намека на страх или неуверенность. Раны и ссадины только украшали узкое лицо с четко очерченными скулами и выдающейся челюстью.

Как будто знание об истинном происхождении изменило что-то в его душе и весьма кардинально. Открыло его душу всему миру. По крайней мере, своим подданным.

– Чего же вы ждете?! – резко поднялся с кресла типичный злодей любой истории о противостоянии добра и зла. – Уберите молокососа оттуда!

Я натянула довольную ухмылку. Братья тоже.

Будет теперь Жонг локти в темнице кусать, что сразу от Энлэя не избавился. Но кишка оказалась тонка.

– Откуда ты взялся?! – голос Жонга предательски дрожал. И от гнева, и от страха, и, поди, от ощущения, что он не всё продумал до мелочей.