Воин Русского мира

Петрушу заставили тронуться с места не наставления Яночки. Оглушительный грохот моторов и скрип железных ворот заставили его поторопиться. Створки задних ворот разомкнулись. Пустая степь с конусами терриконов на горизонте предстала перед ним. По пыльному проселку тянулась вереница бронированных машин. Пушки на башнях зачехлены. Маскировочная окраска на боках и передках брони почти не запылилась. На каждой машине сидели люди. Много людей. У некоторых лица так же черны, как у Крылатого человека. Но эта чернота не являлась следствием пыток. На «броне» сидели чужие люди с холодными сердцами и враждебными намерениями. Они прибыли в Пустополье ради заработка, а ремеслом их являлось убийство. Черноокий уговорил хозяина Благоденствия прибегнуть к помощи наемного войска.

Петруша убрался в дом ещё до того, как ствол пушки первого БТР просунулся в створ ворот Лихотиного дома. Он прошел привычным путем через пустой холл. Путь лежал мимо кухни, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться манящим ароматам еды. И всё-таки он приостановился. Зеленые щи, мясо с луком, сыром и картошкой, и главное блюдо — пироги с капустой и яйцом. Петруша шмыгнул носом. Живот его отозвался на запахи оглушительным урчанием. А ведь он недавно получил три больших бутерброда! Замолчи, живот! Ты должен быть ещё сыт!..

Откуда-то снизу слышались тихие голоса. Два голоса — мужской и женский, оба — молодые. Мигом позабыв о кухонных соблазнах, Петруша прислушался. Голоса то ли пели, то ли читали вслух слитно, как читают перед сном молитвы. Петруша поспешил к лестнице в подвал. Так и есть. Один из голосов принадлежал его сестре Вичке, другой — Ярославу Лихоте, Бумажному Тюльпану. А вот и он сам — сидит смирно, прислонившись спиной к стене возле запертой двери. Петруша притулился на нижней ступеньке лестницы, затаился. Очень уж хотелось узнать, из какого канона читают.

— «Не может у ангела быть хвоста, и лошадь не влюбится в свист хлыста. Гореть мостам… Голодных всадников следы. Гниют плоды и ест глаза лиловый дым, — голос Вички звучал внятно. Она хорошо держала ритм. — На ржавом ключе выбит древний знак. Где сердце твоё, там твоя казна. Кто знал — тот знал. Погас огонь, молчит приют, и только ангелы поют в последний раз…»[16]

Слова припева они вывели вместе, очень стройно. Голоса их прекрасно гармонировали:

— «Разбитая лодка, пустой причал, русалка на камне поёт печаль. Самоповтор. Самообман. Горькие сны. Горький туман…»

Петруша напрочь забыл все слова, полагающиеся для такого случая. Но что-то же нужно сказать, ведь Бумажный Тюльпан с радостным изумлением уставился на него. Надо его как-то похвалить.

— Горько! — выпалил Петруша, одарив друга счастливейшей из своих улыбок.

Неправильно, не верно, грубо и невежливо. Ах, научится ли он когда-нибудь понимать взрослых? Бумажный Тюльпан так покраснел, что капельки влаги выступили у него на лбу и в уголках глаз. А ведь он — ангел смерти — мудрый, изобретательный и отважный. А Петруша — ангел милосердия, ухитрился так обидеть его! Нет, на это немыслимо смотреть! Петруша спрятал лицо в ладонях.

— Не сердись на него, — послышался насмешливый голос из-за двери. — Он так шутит, потому что плохо учился в школе.

— Ничего, ничего, — промямлил в ответ Бумажный Тюльпан. — Пусть шутит. Пусть…

— Зачем пришел? Ты что-то хотел сказать нам? Подойди же! — Наверное, сестра прижала лицо к щели между дверью и косяком, потому что теперь её голосок звучал чуть громче.

— Я хотел рассказать о том, как торгуют смертью, — ответил Петруша.

— Так и есть! — выдохнул Бумажный Тюльпан. — Я же говорил тебе! Сильвестр отдал за Травня два бэтээра, и теперь Стас шарашит из них по Благоденствию. Но бэтээр — всего лишь аванс. Главная плата — это ты… А ты, Петя, шел бы отсюда. Только не знаю куда. По Пустополью пристреливается Киборг. Благоденствие обстреливает Матадор. Где теперь безопасно?

— В дырке, — попросту ответил Петруша.

— Где? — Вичка и Бумажный Тюльпан научились говорить хором, значит — стали настоящими друзьями.

— На боку черной горы, под землей, — пояснил Петруша. — В том месте, которое ты обнес последним. Там уж никто и ничего искать не станет…

Бумажный Тюльпан снова смутился. Покраснели даже шея и грудь в вырезе футболки.

— Это лучше всего… — послышалось из-за двери.

Едва заслышав торопливые шаги, они шарахнулись друг от друга, и оба — в сторону от двери, будто псы, застигнутые за поеданием хозяйского ужина.

По лестнице к ним спустилась Яночка со связкой ключей в руке.

— Прибыла толпа вояк. Лучше нам сховать наше сокровище подальше.

Она отперла и распахнула дверь. Петруша наконец увидел Вичку, но лишь на минуту. Подробно рассматривать сестру было совсем неловко, да и Яночка, крепко ухватив его за шиворот, потащила прочь из подвала, на лестницу.