Воин Русского мира

Савва отшатнулся. Вика попыталась ухватить его за рукав, но он с яростью вырвал руку. Она не устояла, повалилась на кровать. Оба Лихоты выскочили за дверь. Сквозь пульсирующую в боку боль, Вика слышала их голоса.

— Моя мать умерла сама, а семью Виктории убили. Произошло кровопролитие, отец, — говорил Ярик.

Ответы Лихоты-старшего, длинные и бессвязные, напоминали шипение и гул слетевшей с правильной волны радиоточки.

— Я прошу тебя не запирать её, — упрашивал отца Ярослав. — Она дочь Ивана Половинки. А кто такой Сильвестр? Ну?.. Нет, я не могу всё время быть с ней. У меня дела. Осенью надо возвращаться в университет, а срок сдачи работы ещё раньше. Я должен её завершить. Мне надо в Пустополье, понимаешь?

— …там гибнут люди… убийства… резня… — гудел Лихота-старший. — Твой наставник в плену, а ведь он герой трех войн!.. не побоялись даже меня, не говоря уж о Божьем гневе… я потерял твою мать… я не могу потерять тебя…

Ах, как всё незатейливо в этом скучнейшем из миров! Жил человек. Умер человек. При каких обстоятельствах это случилось — какая разница? Они-то помнят об умерших, и память эта доставляет им одинаковые страдания. Наконец Вика нашла в себе силы подняться и выглянуть в коридор.

Взгляд Лихоты-старшего беспорядочно блуждал по пустым стенам. Время от времени губы его начинали двигаться, тогда взгляд словно проваливался внутрь черепа, на лбу выступала испарина. Ярик смотрел на Вику, кивал, двигал бровями, призывая успокоиться.

— Мы будем молиться за упокой души моего друга Половинки и его жены Галины, — гудел Савва Лихота.

— Мою мать звали не Галина. И не надо ни за кого молиться. Для вас молитва — что затычка или прокладка. Где потекло красненькое — туда и подтыкаете. А мою семью оставьте в покое! — И откуда только сил нашла для такой длинной речи. Слезы потекли по щекам, сопли — из носа. Она живет, плачет и злится — всё как обычно!

— Мы имеем дело с ещё одной разновидностью Ивана-родства-не-помнящего? — Лихота-старший с холодным любопытством смотрел на Викины слёзы.

— Она больна, отец. Её оклеветали! Она долго скиталась. Жила вне дома, без семьи, — снова заговорил Ярик. Он сжимал его правую кисть в своих руках, гладил ладонь ладонью, будто втирал в кожу целебное снадобье. Внезапно Лихота-отец улыбнулся. Лицо его ожило, задвигалось, подобно таящему льду на весенней реке.

— Так делала твоя мать. Знаешь, а я ведь до сих пор помню её… — Он сжал ладонь Ярика.

— Мы с тобой сироты. И эта девушка — дочь твоего друга — тоже сирота.

— У меня нет друзей. Вот только твоя мать…

— И господин Сильвестр тебе не друг. Он ведь просто наемник. Правда? А этой девушке нужен дом, тепло, медицинская помощь, — увещевал Ярик.

— Мы можем дать всё это ей! — отозвался Лихота-старший наконец. — Я закажу отцу Борису молебен и тогда…

— Виктория Половинка сидит в нашем доме под замком, — многозначительно напомнил Лихота-младший.

Лицо Саввы потемнело, но взгляд сделался осмысленным.

— Это необходимая мера после стольких диверсий, — проговорил он. — Господин Сильвестр должен провести полное дознание…

И снова говорильня о Боге и дьяволе, но теперь Ярик почтительно и не прерывая слушал отца. Лишь когда тот сам остановился, упомянув о длительной командировке господина Сильвестра, Ярослав позволил себе подать голос:

— Вот и хорошо. Пусть в его отсутствие дверь в апартаменты Виктории остается не запертой.

Он ушел вверх по лестнице следом за отцом, а Вика осталась стоять в распахнутых настежь дверях своей темницы. Она чутко прислушивалась к звукам дома. Вот тихо посмеиваясь, переговаривается прислуга на кухне. Звенит посудой, чем-то трещит, стучит, чиркает. Вот тарахтит двигатель и тихо наигрывает рэпчик. Слова и музыка её любимой группы нравятся кому-то ещё в этом доме.

— «Жизнь тлеет чуть криво, как папироса, дым ест глаза и оттого слёзы, а на сердце так тихо и легко — другие тоже не уйдут далеко»[17], — тихонько подпевая едва различимой за домашними шумами музыке, Вика отправилась на поиски курева.

Она пошла на грохот и звук голосов — на кухню.

— О! Наша болявая! — приветствовала её говорливая и веселая повариха. — Поесть?.. Нет?.. Тогда чего тебе? Доктора?..

— Курить. — Вика ткнула пальцем в сторону парнишки, чуть старше её годами, наголо бритого и с сигареткой в зубах.

— Дай ей! — распорядилась повариха. — Да ступайте на двор. Не смолите тут!

Паренек просто протянул ей початую пачку «LM». Вика осторожно выползла через узкую дверь кухни на задний двор, где её мгновенно оглушили грохот и блеск Ярикова байка. Ярослав тоже заметил её, поднял руку в прощальном жесте, но даже не притормозил. Его «мерседес», грозно рыча, скрылся за углом дома. Вика присела на ступени крылечка рядом с курящим пареньком. Она откуда-то знала его — серый мышонок, проворное и тихое существо, работающее по ночам. Разведчик? Бармен в спортбаре?

— По Пустополью давно гулял? — спросила она просто так.

Парнишка ткнул безымянным пальцем в шею, чуть выше кадыка и отрицательно помотал головой.

— Не можешь говорить? — спросила Вичка.