Воин Русского мира

Боль тоже может быть приятной. Вика хохотала. Легкие слезы увлажнили её щеки. Наверное, он ударил её, потому что комната вдруг начала вращаться, и Вике стало так муторно, будто она день-деньской крутилась на карусели. Кто-то — наверное, это был Сильвестр — сдернул с неё одеяло. На живот ей посыпались не слишком тяжелые, холодноватые предметы. Вика приоткрыла глаза. Так и есть: медицинские зажимы, зонды, шприцы, иглы — весь пыточный инструментарий Терапевта валялся теперь на её постели.

За первым ударом последовал второй, а потом она услышала, как стукнула о стену распахнувшаяся дверь. Еще один удар, возня, шипение, крик:

— Я не для того нанимал тебя!.. Разойдитесь, во имя Господа!..

Вике послышалось, или в яви по стене над её изголовьем несколько раз чиркнуло острое железо? Мелкая пыль осыпалась на лицо. Значит, правда, чиркнуло. Ещё она слышала возню, частое дыхание, аромат дорогого табака и его, Ярослава, запах. Он здесь! Он снова явился! Он её спасет!..

Сон навалился внезапно и неотступно, будто не было ни угроз, ни допроса, ни избиения. Сквозь сон Вика слышала крики огромного взъерошенного кота и, кажется, даже видела его. Животное дыбило черную шерсть на загривке, издавая надсадные стоны. Кажется, перед самой войной такая вот тварь прижилась у них в подъезде. Только у кота из сна очи были совсем не кошачьи. Ни желты, ни зелены, ни сини, они были подобны огромным обсидиановым бусинам.

Вика открыла глаза. Стоявшие рядом отец и сын казались совсем похожими, как братья-близнецы. Только младший Лихота был темноволос, а голова старшего блистала обильным серебром. Сильвестр исчез. Вика облегченно выдохнула. Теперь на неё смотрели две пары почти одинаковых, ореховых глаз. Ярик отирал красную юшку с уголка губы. Савва кривил рот так, будто и сам только что получил оплеуху.

— Это дочь Ивана Половинки, — проговорил Ярик.

— Я вижу. Похожа на Лену так же, как ты на свою мать похож. Но и Иван в ней есть…

Дурнотная муть, разбегающиеся от страха и слабости мысли, боль в боку — ничто не помешало Вике заметить, как дрогнуло и мучительно покривилось лицо Ярика, при упоминании о его матери.

— Как жаль, что это девочка под подозрением, — продолжал Лихота-старший. — Посмотри, какая она миленькая! По Божьему попущению такое вот существо ездит на «броне» с автоматом в руках.

— Со снайперской винтовкой, — проговорила Вика. — У меня мелкашка. Автомат применяем только в исключительных случаях.

Отец и сын — оба с пристальным, нарочитым вниманием уставились на неё. Лихота-старший пялился, как на биологический препарат — выпотрошенную и распятую, но всё ещё квакающую лягушку. Ярослав взирал грозно, таращил глаза, шлепал губами, призывая заткнуться. И терпеть тяжело, а рассмеяться и вовсе не мыслимо и из-за боли в боку, и из-за чудака-папаши.

— Уйдите, прошу вас, — простонала Вика. — Не то… ой!

Попытка притянуть край одеяла к лицу, спрятаться, закрыться, не увенчалась успехом.

— Такая вот агрессивность — есть результат влияния сатаны, — кривился Лихота. — Я закажу отцу Борису молебен о спасении заблудшей души маленькой убийцы.

— Отец! Она солдат. Она ни в чем не виновата. — Ярослав обнял его. — Она болеет. Она — старшая дочка Ивана Половинки. А есть ещё и младшие дети — Саша и Петя. Теперь, когда вся семья твоего друга Ивана перебита, Вика станет им вместо матери. Вспомни Петю, отец! Ты видел его здесь, в этой комнате. Он… гм… гостил у нас пару раз.

— Помню! — рассеянно отозвался Лихота-старший. — Но мы обязаны, помня о Боге, осудить страшнейший из грехов. Убийство! Ни её сиротство, ни бедность не могут быть оправданием…

— Я помню, как началась война. Сначала перестали выдавать зарплату на шахте. Потом обвалился третий горизонт. Тогда погибло десять человек…

— Пропало без вести, — вставил Лихота-старший.

— Потом была стачка в Лисичановке, окончившаяся первым залпом. Одна из ракет попала в дом моей бабушки, но не взорвалась. Другая разорвалась на дворе Косолаповых… Народ стал ковыряться в земле. Доставали уголь кто как мог. Есть-то хотелось. Нас гоняли. Чуть не кобелями травили. А потом в город приехал Барцу Бакаров. Первое оружие мы отбили у Пастухов…

— Вот! — многозначительно заметил Лихота-старший. — Эта девушка честна. Бог будет милостив к ней.

— Тебе дано право говорить от Его имени? Кем? — Вика напряглась, прикрыла рану рукой, готовясь к удару. Лучше бы ударил по лицу. Пусть так. Лишь бы не в рану! Именно так поступил бы Терапевт. Но если он ударит по лицу, будет шанс вывернуться. Лицо Саввы Лихоты сделалось похожим на посмертную маску его же самого. Только глаза непрестанно двигались.

— Послушайте… — Вика поднялась, превозмогая слабость, встала с кровати.

Оба Лихоты — и отец, и сын — значительно выше её ростом, и ей пришлось бы подняться на цыпочки, чтобы видеть глаза отца Ярослава.

— Послушайте! — тихо сказала она. — С вами говорит не Бог. Понимаете?