Воин Русского мира

— Пастухи гуляют по Пустополью. Вся их элита. Верхом на БМП. Сам Киборг во главе. Мы их опять прогнали в сторону Благоденствия. А со стороны Лисичановки — всё спокойно… Устала. Надо помыться. С шести утра на ногах и не ели. — Вика снова, в который уже раз попыталась заслужить его ласку и на этот раз преуспела. Стас позволил себя обнять. Его ответная ласка показалась ленивой, невесомой, но нежной. Вика деликатно сняла с его носа очки. Было бы что скрывать! Озабоченность, скука, отчужденность — всё лучше, чем неприязнь. Вике вдруг сделалось зябко, но она решилась спросить:

— Ты не хочешь меня поцеловать?

— Послушай! Я устал, и ты устала.

— От меня плохо пахнет? Порохом?

— И это тоже…

Она вышла за дверь, побрела по коридору в сторону санузла, на ходу сдергивая с себя «кикимору». В соседней со штабом аудитории подхватила свои вещи — красную спортивную сумку с надписью «Adidas». Потом долго мылась, умащиваясь в небольшой оцинкованной раковине, под жидкой струйкой желтоватой воды. Стремление к телесной чистоте способно преодолеть множество неудобств — Вике всё удалось, даже голову помыть, но туалет отнял у неё последние силы. Едва помня себя, она вернулась в штабную комнату. На одной из парт, за перегородкой, рядом с диванчиком, где часто ночевал Стас Рей, она обнаружила неожиданные свидетельства заботы и внимания — бокал игристого вина, полусладкое «Прасека», не иначе — и дольки консервированных ананасов на блюдце с отбитым краем. Напиток приятно щекотал нос, а вот ананасов почему-то не хотелось.

Вика повалилась на диван, на пестрое, давно не стиранное бельишко. Из одеяла торчат клочья ваты, подушка тверже кирпича, но лучшего ей сейчас не надо. Ненависть и страх отняли у неё последние силы. Остаток их Вика потратила на борьбу с одеялом, пытаясь спрятаться под ним целиком — от пяток до макушки. Пододеяльник успокоительно пах одеколоном Стаса. «Крид Авентус» — стал для неё запахом загадочного, неведомого ранее благополучия, пробравшегося в Пустополье из иного мира и купленного ею по невероятно дорогой цене. Вскоре дрема положила ей на лоб свою тяжелую руку. Приснились ли ей ласки или они случились в яви — она уже не могла разобрать. Невесомые объятия, сбивчивый шепот:

— Спи крепко. Ты мне нужна, очень нужна. Поверь, я всё сделаю, чтобы мы были вместе. Но пока война, война, война…

Он звал войну, будто именно она, не Вика, была желанной и возлюбленной. Но война не откликнулась на зов, и тогда он отправился искать войну, ибо без войны нет уж смысла ни в чем. А Вика отдалась глухому сну без сновидений. Просыпаясь ненадолго, она видела, слышала и осязала только темноту, пустоту и тишину. Она искала Стаса в постели, а не найдя снова погружалась в сон.

Ближе к рассвету ожила, зашипела, разразилась воплями рация:

— Индеец вызывает Матадора! Заметили «броню» Пастухов на улице Ленина!

И раздраженный ответ:

— А мы видим её на Сумской! Это одна и та же «броня» или разные? Может, в Пустополье вошла мотоколонна? Чья она?..

— Отбой!

Вика нашарила на полу возле диванчика черную, рычащую коробку. Надо вытряхнуть из гнезда аккумулятор. Всё равно она сейчас не боец. Мобильник тоже вырубила. Что может случиться за пару ночных часов? Ей нужен отдых, отдых. Отдых!..

Потом, уже под утро, ей снился сон, будто Стас здесь, неподалеку от неё, сидит перед компом, смотрит киношку — обычную американскую хрень про летающие тарелки над Лос-Анджелесом — дожидается её пробуждения, варит кофе на электрической плитке. О, как он умеет варить кофе!

В первые недели их любви — тогда он часто, каждый день, говорил ей заветные слова «Ты нужна мне, очень нужна», — он варил кофе с корицей и коричневым сахаром, подавал напиток ей в постель и не обнимал до тех пор, пока не обнажится донышко её чашки. А потом сам застегивал на ней пряжки «кикиморы». В те, первые недели, поцелуи его были горячи. Тогда он реже закрывал глаза очками. В те времена она ещё не боялась его. Она и теперь хотела бы проснуться с запахом кофе, накинуть на обнаженное тело его рубашку, а потом…

А потом настал тот день, когда Петруша в первый раз назвал Стаса срамником. Почему именно это воспоминание явилось к ней первым, после крепкого сна? Стас дает братишке конфету — батончик «Твикс». Петруша берет её, улыбается своею странной улыбкой и благодарит:

— Большое спасибо тебе, Срамник!

Стас тогда долго смеялся, а потом всё чаще стал прикрывать глаза очками, подарив пустопольской пацанве новую моду. И эсэмэски подписывал неизменно: «твой Срамник».

Ах, как же хочется кофе! Разве может запах сниться?

— Кофе пахнет! — Вика попыталась улыбнуться, поднимая голову с твердой подушки. — Стас! Ты варишь кофе?

— Неа. Я смотрю видеозапись, — отозвался Стас чужим голосом.

Ну вот, опять! Сегодня он будет чужим, а значит, ей придется бояться. Но что поделать, надо терпеть. Война!..

Едва различимый звук шагов. Стас идет к ней. Нет, она не хочет видеть его. Ещё пара минут отдыха. Вика закрыла глаза, стараясь дышать ровно, она решила притвориться, будто снова заснула.