ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Известно, что только одна высокородная женщина прогуливалась по улицам Голтея с обезьянкой. Я находился в присутствии не кого иного, как королевы всей Галлардии и, как многие говорили, истинной королевы Испантии.

Боги, у нее была прекрасная фигура и невероятное лицо, одновременно царственное и дружелюбное, властное и доброжелательное.

Я не знаю, видел ли я когда-нибудь более красивого человека любого пола и положения.

— Амиэль дом Брага, — сказала она, — я не знаю, какую проделку вы задумали в эту прекрасную ночь зольня, но по причинам, о которых вы, вероятно, не догадываетесь, у вас появился сообщник.

 

36

 

— Мне уйти? — спросила меня Иносента, когда я проснулась в своем спальном мешке. Впервые за долгое время я заснула одна, поскольку мне показалось дурным тоном забираться в постель к моей irmana, воняя другими женщинами. И все же она присоединилась ко мне, свернувшись калачиком и прижавшись животом к моей спине, пока я спала.

— Нет, если ты… не обижена, — сказала я. — У меня есть...

— Да, я знаю, — сказала она, целуя меня в затылок и заключая в крепкие объятия, но не так, как если бы я была ее пленницей. — Признаюсь, я надеялась на такую честь. Но ревновать к тебе глупо, учитывая мой собственный опыт, которого много, и то, что у меня двое детей в ucal. И все же я ревную. Хотя и не настолько сильно, чтобы стало горько.

— Я бы не стала винить тебя, если бы тебе было горько.

— Это была?.. — спросила она, изобразив перед моими глазами корону.

— Да, — сказала я, — и не только она.

Я почувствовал, как она наполнила свои легкие долгим, медленным вдохом и долго, медленно выдохнула.

— У меня были любовники, пока я ждала тебя. Но это было просто удовлетворение желания. Я думаю, это нечто большее.

— Да, — сказала я.

Снова это дыхание.

— Ты знаешь, я молилась Сорнии, — сказала я ей. — О тебе.

— Да? — сказала она, и ее голос просветлел.

— Я просила ее быть терпеливой со мной, пока я пытаюсь понять, чего хочу. Не надо ненавидеть меня за то, что я колебалась перед таким подарком.

— Я, черт возьми, не подарок, — сказала она, чтобы вызвать мой смех.

— Будь серьезна со мной, — попросила я, — хотя бы на мгновение. Это важно.

— А это? — спросила она, указывая свободной рукой на птиц, наше оружие, лагерь.

— Так же важно, как и все остальное. Я думала об этом. Если мы говорим, что ничто не имеет значения, тогда за что бороться? Почему бы просто не быть съеденной ими, не смотреть, как они сжигают все дотла?

Она глубоко выдохнула, уткнувшись мне в волосы, и на ее дыхании остался привкус вчерашнего вина.

— Да, я тоже так думала. В лучшие моменты своей жизни, — сказала она. — И я тоже молилась Сорнии о тебе.

— Твоя любовь — это дар, — сказала я. — Я думаю, это нечто большее, чем плотская любовь, потому что, кажется, ее невозможно разрушить, по крайней мере, в такой форме. Я не стала твоей любовницей не потому, что не вижу тебя в такой роли. Вижу. Ты прекрасна, и ты пробудила во мне желание. Но я не вынесу, если то прекрасное, незаменимое, что есть между нами, испортится из-за желаний плоти. Я молюсь, чтобы этого не случилось.

— И кому же ты молишься этой молитвой? — спросила она.

— Тебе.

Она вздохнула с облегчением, крепко сжала меня, а затем отпустила, так что ее руки легко лежали на мне.

— Думаю, какая-то часть меня надеялась, что Невеста, если не Сорния, доставит тебя ко мне, как я доставила тебя к ней. Конечно, я понимаю, как это ужасно. Я не доставила тебя к Нашей Светлейшей Госпоже.

— О, но ты это сделала, — сказала я.

— Даже если так, это было сделано ради вас обеих, ради тебя и ради нее. Я не должна ожидать награды. Наградой будет ее покой.

— Да. Это... — Я вздрогнула, но поняла, что у меня нет слов, чтобы описать охватившее меня новое чувство, что моя собственная смерть желанна и ее не нужно бояться.

— Она была здесь, — сказала Иносента. — Королева. Незадолго до того, как ты пришла.

У меня перехватило дыхание. Иносента это заметила.