ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Их острые крючья-копья тянулись вверх и бросали наших корвидов вниз, когда они прыгали на лицевые щитки гхаллов, а гхаллы хватали птиц за крыло или ногу.

Я не знаю, сколько гоблинов я убила, возможно, двадцать.

Я смаргивала их кровь с глаз, вытирала ее рукавом, пока она не стала просто размазываться по всему телу.

Среди нашей ланзы появился гхалл, размахивавший железным шаром на цепи.

Он убивал нас, как щенков.

Я услышала, как кто-то безумно рассмеялся, и этот смех оборвался.

Вдалеке раздался жуткий вой карниксов.

Приближались рыцари-мотыльки в масках из человеческой кожи, готовые убрать все, что оставили в живых гхаллы.

Я пригнулась, избегая железного шара на цепи и услышала громкий хлопок рядом со мной.

Я снова встала и увидела, что Нува смотрит на меня, без шлема, с опущенной головой, один глаз выпал и свисает.

— Все плохо? — спросила она меня, дотрагиваясь до своего лица, уже падая.

Удар с другой стороны — возможно, брошенный камень попал в мой шлем и откинул мою голову назад, так что я на мгновение увидела луну. Затем я врезалась в гоблина своим щитом, сбив его в ущелье, и ударила другого в лицо. Я нырнула между ног гхалла с цепью и вонзила нож в его мягкие чресла. Я едва успела отскочить, как он упал.

Гоблин схватил меня за ногу и вонзил свой крюк в мою кольчугу.

Я отрубила ему руку и поползла вперед.

Я увидела гоблина, лежащего на мертвой женщине, ее лицо было у него во рту. Он тоже был мертв, его разрубило пополам в талии, но челюсти все еще работали, и он жевал ее.

Я с трудом поднялась на ноги, меня тошнило.

Увидев руку гоблина, свисающую с моей кольчуги на крюке, я оторвала ее, но крюк остался.

Что-то пролетело мимо моей головы, потом еще раз, тоже мимо.

Как только я поняла, что нахожусь рядом с ущельем, я услышала треск.

В меня стреляли из баллисты.

Я увидела, как болт и его огромное смертоносное острие невероятно быстро увеличивались в размерах.

А потом произошло нечто, в чем я не уверена и не могу поклясться тебе, что это правда.

Но подул сильный ветер, очень сильный, всего на мгновение, и это был такой порыв, который срывает с древка знамя.

Болт полетел вверх и влево.

Его грубое оперение поцарапало мне щеку и глаз, задело шлем.

Болт попал в гхалла, который подкрадывался ко мне сзади, и пронзил его насквозь.

Возможно, болт был плохо нацелен.

Но в глубине души я думаю, что щит моего деда отбросил десятифунтовый снаряд от меня прямо в чудовище, которое вот-вот должно было меня раздавить.

Это сбило гхалла с ног и отбросило в сторону ущелья.

Тогда я в последний раз бросила взгляд на ту битву, запечатлевшуюся в моей памяти, как фреска или мозаика.

Большинство из нас было убито.

Земля была усеяна мертвыми гоблинами и гхаллами.

Одна из баллист была уничтожена корвидами и нашими дамами.

Я увидел Алисенн, нашу переводчицу и лучницу, наполовину галлардийку, с перерезанным горлом, которая пыталась встать и, одновременно, удержать кровь рукой.

Она упала.

Первая ланза корвид-рыцарей Его Величества погибла на мосту Рог Хароса, как нам и было приказано.

Я выжила, потому что гхалл, который собирался схватить меня, вместо этого схватился за мой пояс, падая в ущелье, насаженный своими хозяевами на вертел, как перепелка.

Я потеряла свой спадин, схватившись обеими руками за Рот Бури.

Рука гхалла отпустила мой пояс, но я уже перевалилась через край моста.

Я сильно ударилась о камни, очень сильно, и закувыркалась.

Пыль.

Крики и луна надо мной.

Отражение луны разбилось о стремительную воду внизу.

Что-то острое и твердое схватило меня за руку.

Теперь я падала в сторону от скал, не так быстро.

Вода.

Холод.

Камень под водой, сломавший мне ребра.

Может быть, спину.

Я судорожно вздохнула и ушла под воду.

 

48

 

Я проснулась под каменным навесом на берегу Куфра, испытывая сильную боль.

Моста Рог Хароса нигде не было видно.

Стоял день, грозил дождь.

Было очень холодно, и я промокла, но на мне было что-то вроде одеяла.

Порванное знамя.

Кусок клеенки.

Я посмотрела вверх — я могла видеть только одним глазом, — и увидела Далгату, которая шла ко мне с окровавленным плащом какого-то бедняги. Она выпустила плащ из клюва и положила мне на ноги, а затем ткнула клювом, чтобы подоткнуть края.

— Холод, — прохрипела она.

Я не могла вымолвить ни слова.

Я кивнула.

— Холод, — повторила она и, прихрамывая, подошла к куче веток и прутьев и поправила их клювом.

Она собирала хворост для костра.

Она была такой умной птицей, самой умной во всей ланзе.

Я бы разрыдалась от того, как хорошо она ко мне относилась, но у меня не было слез.

Неужели она всегда была такой хорошей, и мое обожание ее брата меня ослепило?

Вспомнив свое падение, я поняла, что это она схватила меня за руку, оттащила от скалы и расправила крылья, чтобы замедлить наше падение в воду.

Она была моей спасительницей, а теперь стала моей нянькой.

Я попыталась сказать «Хорошая Далгата», но во рту у меня было кровавое месиво, а челюсть болела слишком сильно. Я попыталась произнести эти слова во второй раз, но они были неточными и неправильными. Я хотела похвалить ее, но, думаю, из-за этого она могла бы только больше разволноваться.