ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Она послала обезьянку, Перца, собрать для нее травы, и из них, а также используя мой шлем как ведьмин котел, она приготовила отвар, который я выпила, когда он достаточно остыл. Она раздела меня и натерла маслом от макушки до лодыжек.

— Это только для того, чтобы ты не чувствовала такую сильную боль. Теперь самое сложное.

Она помогла мне дойти до реки и опуститься в холодную, как талый снег, воду. Я почувствовала, что в воде что-то есть, что-то речное. Теперь я думаю, что это был элементаль или какой-то дух реки, хотя я мало что понимаю в этих вещах. Он обнял меня, и мне стало очень больно от его прикосновения. Я была рада, что с обезболивающим маслом могу терпеть его объятия. Он поцеловал меня и наполнил мой рот холодной водой. Я почувствовала, как новые зубы вырастают из моей разрушенной челюсти. У меня пошла кровь. Я почувствовала, как моя сильно разбитая губа и порезанный язык зашиваются, и весь зуд и боль долгих недель зажили, наверное, за двести ударов сердца. Мой глаз загорелся, открылся и увидел. Когда элементаль обнял меня, ребра у меня в боку заныли, словно в мой бок воткнули лед, а когда он обвил хвостом мою лодыжку, было так больно, что я согласился бы на то, чтобы мне отрубили ногу по колено, лишь бы этого не чувствовать. Затем — и я думаю, что мне это приснилось, — речное существо захотело от меня чего-то, но Мирейя не хотела, чтобы оно это получило; ей пришлось прогнать элементаль песней на незнакомом мне языке. Мне показалось, что если бы Мирейя запнулась, исполняя эту песню, элементаль мог бы увлечь нас обоих в реку и тогда наши утонувшие тела и слезы Мирейи напитали бы печаль нашей судьбы.

Я знаю, что после того, как все закончилось, меня отнесли обратно и положили у костра.

— Разве ты не должна... Помогать... При осаде, — удалось мне сказать.

— Я не воюю, — сказала она. Она изо всех сил старалась не заснуть, потому что заклинание отняло у нее много сил.

Она обняла меня сзади, и мы обе долго спали.

Когда мое сознание начало уходить, я поняла, что проснусь не скоро, и в своем затуманенном сознании забеспокоилась, что с ней могут что-то сделать, пока мы спим. Но потом я вспомнила о том, что видела от ее обезьянки, и о том, на что способна Далгата, и почувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы отпустить сознание и отдаться водам небытия, тянувшим меня на дно.

Но место, куда я отправилась, было не совсем сном, по крайней мере, не таким, каким я его себе представляла. Я поднялась по каменным ступеням к прекрасной каменной башне на холме, откуда открывался вид на долину, заросшую фруктовыми деревьями и цветами. Башня была кешийской, и рельефы на ее камне изображали листья, деревья и играющих оленей. Это не были руины; наоборот, башня сияла новизной и белизной на фоне неба на закате или восходе солнца — я не знала, где здесь запад и существует ли вообще такое понятие, как запад.

На деревянной двери, окованной патинированной медью, были надписи, которые я не смогла разобрать, а ручка, с помощью которой она открывалась, представляла собой медную стрекозу, которая мягко зажужжала в моей руке, когда я потянулась к ней.

Дверь открылась сама по себе.

Пол первого этажа был выложен травертином, а над большим восьмигранным бассейном с горячей водой поднимался пар. Статуя женщины на одной стороне бассейна держала в ладонях соединенных рук кусок мыла и щетку. Вторая статуя держала полотенце из белого хлопка. Ароматы цветов, которым я не могла дать названия, проникали в открытые окна. Я решила раздеться, но на мне не было ни нитки, да и не было никакого чувства стыда из-за того, что я ходила голой.

Я вошла в бассейн и искупалась. Я думала, что вода станет мутной или кровавой, но я не оставила на ней никаких пятен. Я заметила, что за окнами темнеет и в канделябрах замерцали свечи. Я прислушалась, стараясь уловить хоть какие-то звуки, и услышала стрекотание сверчков, как в ленивую летнюю ночь в деревнях. Но когда я подумала: Хотела бы я знать, какая музыка могла бы звучать в таком месте, я услышала такой нежный хор флейт, к которым вскоре присоединилась виола, что у меня возникла тревожная мысль. За неимением другого занятия для рта, я высказала свою мысль вслух.

— Я умерла!

Наверху послышался девичий смех. Я не заметила лестницы, но сверху лился яркий мерцающий свет, исходивший от множества свечей и лампад.

Голос, которого я еще не слышала, но который наполнил меня словами, произнес:

— Не обязательно умирать, чтобы создать рай. Купайся, сколько захочешь, моя прекрасная дама из Браги. И поднимись ко мне, когда будешь готова.

Я была готова.

Я вылезла из теплой ванны, вытерлась и завернулась в полотенце. Я повернулась к лестнице, но почувствовала, что кто-то тянет меня за полотенце. Я посмотрела и увидела, что статуя, чьи руки были соединены и ладони повернуты вверх — знак подношения, — теперь сжимала полотенце. Руки по-прежнему были каменными, но на лице женщины появилась игривая улыбка, а глаза закрылись. Я отступила, и полотенце осталось висеть в ее руках.