ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Здесь поклонялись Харосу, так как он часто бывает в местах, предназначенных для копыт, и я видела его башню с оленьими рогами и железным колоколом. Это была самая высокая точка в деревне, и, если бы здесь были выставлены дозорные, они находились бы на башне.

Может быть, кусачие уже испоганили это место?

Ворота были закрыты.

И я не увидела ни мертвых, ни дыма.

Мы слегка отошли от дороги и понаблюдали за башней, вершина которой была открыта.

Я никого не увидела возле колокола.

Если бы там был хоть какой-то наблюдатель, нас бы уже заметили, но я решила, что его там нет.

Я услышала мужской смех.

Затем я услышала игру на скрипке и пение женщины.

— Они все еще здесь, — сказала я Далгате. — Им нужно сказать, кто приближается.

Мы уже собирались пройти прямо к главным воротам, когда на ближайшем поле я увидела двух испантийских дам моих лет или чуть меньше, которые собирали полевые цветы, но с таким мрачным видом, что я подумала, что это для мертвых.

Зачем кому-то собирать цветы? Был ли сейчас какой-нибудь праздник?

Потом я вспомнила о полной луне в ночь битвы.

Золень заканчивался, возможно, сегодня вечером.

Завтра может быть первый день жатвеня.

Или даже сегодня.

Конец лета.

Дамы на поле не были солдатами. Они выглядели как работницы или фермерши, хорошо загорелые, но ребра у них были такие, что их можно было сосчитать. Как у меня. Как у всех.

У каждой была корзинка, в которую складывали цветы.

— Сестры, — сказала я, подходя к ним.

Они уставились на Далгату, и я подумала, что они могут убежать от нее.

Вместо этого они оглянулись на Ронсене, а затем побежали к нам.

— Помогите нам, — сказала одна из них.

— Что случилось? — спросила я.

— Вы рыцарь? И хорошо владеете оружием? — быстро спросила она. — И это одна из тех птиц-убийц, которые сражаются как десятеро мужчин?

— Да. Там есть кусачие?

— Нет, — сказала одна из них. — Разбойники. Худшие из людей. Группа из нас бежала на север из Эспалле, услышав, что замки, известные как Гончие, могут быть защищены от них. Это был долгий и трудный путь.

— Продолжай, — сказала я.

— Нас было восемь человек, спантийцы, галлардийцы, и одна дама из Антера, никто из нас не солдат. Мы путешествуем вместе. Солдаты, с которыми мы путешествовали, были убиты кусачими, но, прежде чем вступить в бой, они спрятали нас в другой деревне. Нам удалось сбежать, но мы умирали с голоду. Мы обнаружили, что это место почти заброшено, но там была еда и вино, и остались несколько очень старых жителей деревни, которые сказали, что скорее умрут здесь, чем убегут. Они накормили нас и были добры к нам. Но потом пришли эти люди, и поначалу мы были рады их мечам, но теперь они превратили нас в слуг и даже хуже, и используют для своей забавы. Мы бы убежали, но мы не оставим наших друзей с ними, и они это знают, и другой еды у нас нет. Поэтому они послали нас собрать цветы для завтрашнего праздника в честь первого дня жатвеня. Они хотят провозгласить одну из нас королевой Урожая и попытаться зачать от нее ребенка.

Я стиснула зубы.

— Сколько их?

— Пятнадцать мужчин и две дамы.

— Спантийцы?

— Да, к нашему стыду.

— Они в доспехах?

— Они редко надевают доспехи.

Я посмотрела на другую даму, которая была еще моложе и напугана больше, чем первая.

— Это правда? Я имею в виду, что они заставили вас им служить?

Она кивнула.

— Кому вы поклоняетесь в своем доме?

— Митренору, мы рыбаки, — сказала вторая дама, и я увидела, что у нее каштановые волосы, а не черные.

— Арвареска?

— Да, из деревни, которая называется Пекат.

Глядя на нее сейчас, на ее печальные глаза и веснушки от солнца, легко было представить ее с корзинкой рыбы на голове и в арварескской шляпке с плоским верхом и накрахмаленными полями сзади, чтобы капли не стекали на спину.

— Вы мне рассказали ужасную историю, и теперь могут быть последствия. Можешь ли ты поклясться в правдивости слов своей подруги, именем Митренора, который приносит щедрость и горе из вод?

— Да, — выдавила она из себя. — Я клянусь в этом.

— Оставайтесь на этих скалах и не спускайтесь вниз. Кусачие уже в пути.

При этих словах они обе пришли в ужас, и кто может их винить?

— Не волнуйтесь. Я приду за вами или умру.

— Хорошо, да, — сказала первая, сдерживая слезы. — Спасибо, дама. Вы приведете наших сестер?

— Да, если смогу. Я не уйду без них, если они останутся живы. Есть ли другой путь в город, кроме главных ворот?

Они рассказали мне о месте, где стена была ниже, и ловкий мужчина или дама могли бы перелезть через нее.

— Они будут сражаться с вами.

— Тогда заставлю их об этом пожалеть.

И я покинула этих дам.

Мысленно я обратилась к Мирейе, умоляя ее простить меня, если я умру здесь после всех ее усилий по моему исцелению. Больше всего на свете я хотела встретиться с ней в Арвизе, как она велела мне сделать своими камешками и веточками. Служанка Нерен поняла бы, что одной с этим не справиться, помолилась бы за безопасность этих девушек и отправилась бы в постель к своему возлюбленному.

Нерен не воюет.

Но Тощая Женщина — да.

Я не могла попросить Дал-Гаату спасти этих дам.