ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

— Одевайтесь и ждите. Я открою ворота. Когда я это сделаю, отправляйтесь на самый высокий холм неподалеку от деревни, где вас ждут ваши друзья. Я приду, если смогу, но не ждите меня. Бегите быстро и далеко или хорошенько спрячьтесь. Здесь есть деревья и много укрытий среди камней. Скоро здесь будут кусачие, их много. Кивните, если поняли.

Большинство кивнуло, и пока девушка, заставившая замолчать свою подругу, тихо переводила остальным мои слова на галлардийский, я сняла с пояса разбойника золотую с индиго ткань и положил ее в свой мешочек. Затем я вытащила из-за пояса остальные его трофеи и бросил их на его мертвое лицо, на котором застыло выражение удивления.

— Тебе хорошо заплатили, — сказала я ему, уже шедшему в ад, для верности еще раз ударив его ножом в сердце.

Спантийка, которая говорила по-галлардийски, уже оделась.

Я попросила ее пойти со мной и помочь мне увести жителей деревни.

Ворота были заперты с помощью большой балки, и мы ее отодвинули

Я открыла ворота.

Они не охранялись.

Никто из разбойников не хотел пропустить развлечение.

Мы вернулись обратно к площади и пиршеству.

Я жестом велел даме подождать в тени большого, очень старого каменного здания, думаю, это была мельница.

Я вышла на площадь, готовая к убийству, радуясь, что кровь на моем мече, на щите моего дедушки и на моем лице.

Дама в деревенской одежде, выглядевшая по-матерински, пела, не слишком радостно, в то время как старый-престарый мужчина играл на скрипке.

Разбойники были в жиру от молочного поросенка и смотрели на меня, не понимая, что происходит.

Я подошла к ним и громко свистнула.

Возможно, они думали, что я хочу привлечь их внимание, но я свистнула не для этого.

Первым, кто понял, что я не была им другом, несмотря на мое испантийское снаряжение, был человек, который не был моим братом. Я увидела сомнение в его глазах, пока он смотрел, как я, окровавленная, иду к нему с обнаженным мечом. Но вокруг него было достаточно людей, чтобы он мог чувствовать себя в безопасности, создавая ветер ртом.

— Итак, — сказал он. — Ты пришла, чтобы вернуть щит, который украла.

Некоторые люди в такие моменты любят поговорить, но не я.

Я вскочила на стол, и дом Гатан потянулся к моей ноге, поэтому я ударила его по руке и в лицо.

Он упал.

Не-Мой-Брат уже был на ногах. Его ноги становились очень быстрыми, когда надо было убежать от драки.

Он вытащил свой тонкий длинный меч и попятился, изрыгая проклятия и угрозы, которые не стоит повторять.

Дама-солдат схватила боевой молот, но ее руки были такими скользкими от свиного жира, что она его выронила. Я рванулась к ней быстрее, чем она ожидала, и ударила ее под линией волос так, что кровь залила ей глаза. Если она была слепа к злодеяниям тех, за кем следовала, пусть она будет слепа и здесь.

Она была бойцом и все равно попыталась схватить меня, но я соскочила со стола и, проходя мимо нее, срезала пальцы на одной ее руке, а затем ударила ее ногой живот так, что она согнулась пополам и упала на колени, ее вырвало свининой и вином. Ее командир, бывший сикст-генералом до того, как дезертирство лишило его всех званий и почестей, объединился с тремя другими и, казалось, был готов оказать сопротивление.

Но теперь на площади появилась Далгата, ее крылья трепетали, она устремлялась вперед, как они делают, когда приходят за кровью.

На нее было страшно смотреть.

И на меня.

Я стала Ею.

Я увидела страх в глазах Не-Моего-Брата.

Это было хорошо.

Краем глаза я увидела, что хозяин дома убегает, ведя за собой служанку, певицу и старого скрипача.

Направляясь к воротам.

Это тоже было хорошо.

Когда другая дама-разбойник и еще один из их офицеров тоже побежали к воротам, намереваясь, как я думаю, просто сбежать, я жестом приказала Далгате отделиться от группы командира и напасть на этих двоих, на случай, если они собираются причинить вред убегающим жителям деревни.

Я никогда раньше не приказывала ей нападать на людей — им это запрещено, — но они в первую очередь верны своим хозяевам.

Она, не колеблясь, эффектно убила обоих этих трусов.

Дом Гатан отползал на четвереньках, поэтому я пнула его, чтобы перевернуть, потом ударила по лицу, выбив зубы, а потом пнула еще раз, за его усы.

Он застонал от боли, но я не стала его добивать.

Он не заслуживал меча.

Именно тогда самый серьезный мужчина в этой банде подошел ко мне сбоку, показав свой черный язык в дьявольской улыбке, как это обычно делают гальтские Босоногие. На нем были доспехи получше, чем у большинства Босоногих, — прекрасный костюм из вареной кожи и кольчуга. У него также было одно из их невероятно острых копий с листовидными лезвиями. С копьем не шутят, когда у тебя есть меч, особенно более короткий, даже если у тебя есть щит.

Но я много часов тренировалась сражаться с многими видами оружия.

Позже я осознала, что битва при Ронсене была самым легким сражением, в котором я участвовала в Галлардии.

Не то чтобы все в Алой роте были слабаками — этот, с копьем, хорошо знал свое дело, — но я всего два года тренировалась сражаться с гоблинами.

А десять лет до этого я училась сражаться с людьми.