ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Король может появляться в любой одежде, какую пожелает, лишь бы корона украшала его голову. Он может командовать армиями, будучи грязным после битвы, или отпускать шутки в расстегнутой рубашке после партии в ракетки на корте. Он может обратиться к своему совету, выйдя из ванны и побрившись. Даже в те дни воинов-дам и кузнецов-дам, а также дам, боксировавших голыми руками за деньги на улицах, королева по-прежнему оценивается по ее внешности и должна поражать в самое сердце тех, кто ее видит. Она должна очаровывать и внушать благоговейный трепет. Это в еще большей степени относится к королеве-консорту, которая правит только с разрешения своего мужа и не наследует корону в случае его смерти.

Так и было с королевой-консортом Мирейей из Галлардии.

В моей стране она была инфантой Мирейей. Она была дочерью отравленного короля и, следовательно, по крови истинной королевой Испантии. Ее трон был узурпирован ее дядей Калитом, да будут его усы вымазаны в огненном дерьме дьяволов.

Мирейя стояла в темно-сером платье, расшитом серебром, но ее грудь закрывало что-то вроде серебряной мантии-кольчуги, правда, чисто декоративной — она была слишком тонкой и легкой для доспеха. На шее мантия переходила в кольчужный воротник, а плечи были покрыты серебряной чешуей, которая наводила на мысль о драконе. Ее густые черные волосы были заплетены в две косы, одну из которых держала и жевала маленькая обезьянка, сидевшая у нее на плече. Этот самец обезьяны, Перец, был знаменит в моей стране, так как ходили слухи, что Мирейя могла разговаривать с ним и что он спас ее от яда. Теперь он был похож на обычную jilnaedu обезьяну, которая жует волосы.

Я удивила себя, подумав, что тоже хотела бы пожевать эту косу.

Лицо Мирейи было накрашено белым, с вкраплением медного, включая медные тени на веках. Я не знаю слов, чтобы описать стиль ее макияжа, за исключением того, что она выглядела наполовину богиней. Затем, внезапно, я представила ее в профиль, с распущенными волосами и закрытыми глазами. Я представила желтый свет за ее спиной, как на рассвете. В моем сне наяву ее волосы были прекрасны, как сад, река или сама ночь.

Затем я моргнула и пришла в себя.

Я перевела взгляд с королевы на моего самого старшего брата.

Нет, серьезно, что, во имя всех богов вместе, Мигаед делает на этом возвышении?

Затем заговорил король Лувейн.

Он произнес несколько слов на галлардийском, но речь, с которой он пришел, была произнесена на безупречном испантийском, на котором он говорил почти без акцента. Этот король-жаба был впечатляющим человеком.

— Друзья из Испантии. Много лет назад, когда вашу землю осаждал Наш Великий Враг, рыцари и солдаты Галлардии откликнулись на ваш призыв о помощи, и вместе мы растоптали первые орды гоблинов и изгнали их из вашей страны огнем и сталью. Теперь вы отплатили нам десятикратно, стократно, пролив кровь своих мужчин, а теперь и своих дам.

Тепло в моих глазах.

Скрежет кусачего, когда его копье ударилось о щит, который я подняла вслепую, чтобы спасти свою жизнь.

Я снова сильно моргнула, но на этот раз не ахнула.

— Мы должны признать, что это долг, который мы никогда не сможем вернуть, это бесценный дар, и мы всегда будем стремиться быть достойными ему, никогда не перестанем быть благодарными и будем сражаться до тех пор, пока бедствие не будет отогнано. Как вчера гоблины были отогнаны от Карраска!

Позже я подумаю о словах короля и о том, что нападавшие не были отогнаны, а ушли на своих условиях и по своим причинам. Однако речи основаны на чувствах, а не на фактах, и эти слова короля Галлардии тронули меня.

— Потому что завтра они будут изгнаны из Голтея!

Аплодисменты.

— Потому что скоро они будут подвергнуты наказанию, сожжены и изгнаны из всех Королевских земель!

Новые аплодисменты.

— И, если на то будет воля добрых богов, однажды мы загоним Орду обратно в их земли и полностью уничтожим, как чуму, которой они и являются! Vivat Ispante!

— Vivat Ispante, — повторили все галлардийцы высоким и благодарным ревом, и я почувствовала, как мое сердце забилось чаще. Я гордилась своей страной и своими соотечественниками-испантийцами, которые никогда не создали бы такого искусства или музыки, как галлардийцы, но у нас была своя музыка, и она была военной, и мы щедро проливали свою кровь, если дело было правым.

— Vivat li roy! — крикнула какая-то женщина на галлардийском, и ее крик повторили снова, и вскоре мы все желали долгих лет жизни этому очаровательному, обреченному королю.

— Но мы здесь не только для того, чтобы поговорить о войне, которая является служанкой смерти. Мы здесь, чтобы поговорить о жизни и дружбе наших великих народов, двух величайших народов всего человечества.

О, черт, подумала я. Этого не может быть.

Но это было.

— И в этой связи я хотел бы объявить, что наша дочь, принцесса Серафина, сегодня обручилась с Мигаедом дом Брага из Испантии, сыном прославленного герцога Родригу, нашего дальнего родственника и друга.

Мигаед шагнул вперед, улыбаясь, как собака, съевшая пирожное.