Война и космос

Я сидел в кресле и с интересом разглядывал своего собеседника. Это был представительный мужчина, седой, в костюме и с тростью – действительно, хозяин. По бокам от него сидели двое – один с усами, другой рыжеволосый, курящий длинную ароматную сигару. Взгляды их были полны решимости, они наблюдали за каждым моим движением, не давая мне скрыть ни одного, даже самого незначительного факта.

– Ну что могу рассказать… – начал я. – Мы не слишком-то дружили. Пришел он в пятом классе – его семья переехала с ВДНХ к нам, на Садовое кольцо. Подробностей не помню, там было связано со смертью какой-то его бабушки. Пришел, показал себя… не особенно. Ну, знаете, драки там, шуточки… Ничем не выдающийся был… класса до восьмого.

– А что потом? – нетерпеливо спросил Хозяин.

– Потом начал стихи писать, – ответил я. – В стенгазете печатался. Читал на вечерах.

– И как? Успешно?

– Не слишком. Стихи-то были слабенькие.

– Наизусть, конечно, не припоминаете?

– Нет, конечно, – пожал плечами я. – Мы с ним до этого не слишком дружили, он все больше с Сашкой Долинским водился и с другими, из «Б»-класса.

– А где сейчас этот Сашка Долинский?

– Черт его знает. Дома сидит, наверное, как все.

– Ну что ты, – поморщился Хозяин. – Далеко не все сидят дома. Рейх запугал самых робких, а смелые все еще ходят по городу в свое удовольствие.

– Как же, походишь тут, – хмыкнул я. – А можно вам вопрос задать?

– Задавай, – великодушно кивнул Хозяин.

– Вы кто? И почему интересуетесь этим… Никитой?

– Этот Никита, как ты говоришь, а, на самом деле, Никифор Белена – вовсе не посредственная личность, как тебе сейчас кажется, – улыбнулся Хозяин. – Когда-нибудь он ответит на Главный Вопрос Войны, и тогда мы все будем его благодарить, потому что даже я не в силах отыскать ответы сейчас. Я точно определил первый, приблизительно догадываюсь о втором и уж совсем темный лес для меня третий…

– О чем вы говорите? – удивился я.

– Пока еще рано это обсуждать, – покачал головой Хозяин. – А ты, видимо, и не знаешь, с кем связался и что тут делаешь, верно?

– Совершенно не знаю, – ответил я.

– Ну что ж, тогда тебе полезно будет кое-что послушать.

Хозяин наклонился и пристально посмотрел мне в глаза:

– Что-то странное происходит, не так ли?

– Так ли, – кивнул я. – А что?

– Ну, смотри, – пояснил Хозяин. – Сперва ты со своими экстремистскими поступками чуть не угодил в тюрьму…

– А откуда вы… – начал было я, но Хозяин тут же прервал меня:

– Потом тебя выпускают в зале суда с амнистией из-за безоговорочной капитуляции некогда великой державы. Так?

Я лишь кивнул, а Хозяин продолжил:

– Дальше ты долгое время скитаешься не пойми где, и тебя останавливает сперва один отряд сопротивления, потом отбивает у него другой, причем ты сам напрашиваешься, и теперь с тобой разговаривает человек, о котором ты ничего не знаешь, пытаясь выспросить все возможное о каком-то старом знакомом, у которого ты и в гостях-то ни разу не бывал. Верно?

– Все правильно, – я сглотнул слюну – в горле пересохло. – Меня интересует, в основном, лишь одно…

– Кто я, – заключил Хозяин, и я застонал – так правильно и точно он угадывал все мои мысли и чувства.

– Что ж, я объясню тебе… – произнес он, и я вздохнул с облегчением. – Все сойдется к одному, как мозаика – сейчас кажется, что это разрозненные цветные камушки, но в конце перед тобой откроется монументальное полотно, корнями своими уходящее в такое далекое прошлое, какого не помнишь ни ты, ни авторы книг, которые ты любил – любил ведь? Готов ли ты услышать?

– Готов, готов, – нетерпеливо закивал я.

– Тогда сперва тебе придется вспомнить все, что ты знаешь о Никифоре Белене, – твердо сказал Хозяин, и я, спустя несколько секунд, истраченных на размышления, выпалил, как на духу:

– Родители в разводе… Он курил в старшей школе. И на выпускном нажрался, как свинья… Поступил, кажется, на платный филфак… Во, бабушка у него была со странным отчеством. На родительские собрания от него никто никогда не приходил… В девятом классе он влюбился в Анечку Горнович, но она взаимностью не ответила… Вся параллель тогда над ним издевалась. Драться он не умел, защитников тоже не было. Сидел в третьем ряду на последней парте… обычно слева… по соседству с Антоном Клюевым. Что еще… Вечно ручки сгрызал и просил у других, вот.

– Очень хорошо, – потер руки Хозяин и обратился к своим соратникам: – Все усекли? Выясняйте, – он снова глянул на меня и произнес: – А теперь и ты послушай мою историю. Позволь мне не так спешить, – усмехнулся он и продолжил: – Что ж, ты уже понимаешь, что Никита оказался центром в какой-то странной игре. Ты, пожалуй, удивился, узнав о начале войны – верно ведь?

– Верно.

– И подумал – почему это мы не защищаемся? Ну, не мы, а вы.

– Так и подумал.

– Война – это не просто событие, – серьезно произнес Хозяин. – Война послана высшей силой, такой высокой, о которой ты не имеешь и не можешь иметь представления – просто потому, что ты всего лишь человек, а в игре этой борются силы несоизмеримо более значительные.

– Мозги мне пудрить не надо, – нахмурился я. – Я – атеист.