Война и право после 1945 г.

Делегации США и Великобритании, со своей стороны, не сталкивались с подобными затруднениями, но со своими столицами взаимодействовали по-разному. Делегация США пользовалась большей свободой маневра, чем британская, и ее общение с Вашингтоном было намного проще. Делегация Великобритании прибыла в Женеву с подробно расписанным заданием и практически не обладая свободой отходить от него без предварительного согласования с руководством. Когда задание оказывалось нереализуемым, британские делегаты должны были добавлять к своей и без того тяжелой работе постоянную переписку с Уайтхоллом, не говоря уже о растущем количестве наносимых и принимаемых визитов – деятельности, которой могли так активно заниматься, конечно, только европейские участники. Три «белые» делегации из Содружества наций получили четкие и полные инструкции, которые давали им право ограничить сношения со столицами случаями нескольких крупных новелл или столь затруднительных дилемм, что они превосходили всяческое воображение.

Тексты по существу были те же, что годом ранее были разработаны в Стокгольме. МККК в ходе промежуточной их обработки по существу мало что изменил. У всех серьезных участников конференции в Женеве были оговорки по поводу того или иного аспекта стокгольмских текстов, но только Великобритания открыто заявляла, что считает их неприемлемыми. Но поскольку Великобритания предпочла остаться в стороне от дискуссий, в ходе которых вырабатывались эти тексты, то с ее стороны едва ли было так уж обоснованным требовать их полной переделки. Однако именно это она и делала, сначала путем уже упоминавшегося циркулярного письма, отправленного в Берн для дальнейшей рассылки в начале 1949 г.; затем путем интенсивного лоббирования в странах – членах Содружества наций и в меньшей степени (очевидно, из осторожности) в США; а также путем выработки делегацией в ходе самой конференции «огромного числа поправок, часть из которых не имели ни малейшего сходства со статьями в оригинальном тексте»[110]. Некоторые действия британцев позволили им достичь того, к чему они стремились, но это стоило им популярности и влияния, что привело естественных союзников Великобритании к выводу, что ее было бы лучше избегать, не в последнюю очередь из-за того, что в результате ее действий определенные рычаги влияния попали в руки государств, потенциально не столь дружественных.

Делегации сильно различались по численности, опыту и таланту. Во главе по крайней мере самых крупных делегаций стояли профессиональные дипломаты, специально для этого включенные в их состав. Владение предметом, которого такие люди быстро достигали, было впечатляющим. Делегации крупных держав обычно полностью или частично состояли из тех же экспертов и должностных лиц, которые вместе работали над проектами текстов на Конференции правительственных экспертов или в Стокгольме. Они с большой вероятностью уже хорошо знали тексты, были способны понять, о чем вообще идет речь и быстро определить незнание материала или незнакомство с ним у членов делегаций, которые были хуже подготовлены, по мнению других, из-за отсутствия опыта, изолированности, незначительности, неразумия, невнимания или (как иногда утверждалось) безответственности[111].

Делегаты государств, которые воспринимали процесс очень серьезно, не могли не ощущать раздражение, когда менее серьезно настроенные делегаты подолгу разглагольствовали, вносили непрактичные предложения и пропускали совещания комитетов (что случалось все чаще, по мере того как конференция продолжалась), но при этом принимали равное со всеми участие, когда дело доходило до голосования, которое в конечном счете решало все. Между размером государства и численностью делегации, с одной стороны, и качеством вклада в работу конференции – с другой, не было никакой корреляции. Например, делегация Монако, состоявшая из трех человек, как уже было сказано, вносила весомый вклад, а единственный делегат от Бирмы, генерал Оун, который приехал в Женеву, будучи военным атташе в Лондоне, один стоил многих. Дания – маленькое государство по мировым масштабам, но ее делегация из семи человек была многочисленнее, чем делегация Китая или Индии, ее члены знали, о чем они говорят, а личность ее лидера придавала ей такую ударную силу, о которой едва ли можно было подозревать[112].