Война хаоса

Миккельсен уже давно храпел в дальнем углу, спокойный, как мало что другое на свете. Фукунага сидела отдельно, поодаль от нас, спиной, и молилась. В другом углу продолжала мурлыкать что-то Доусон. С тех пор как все случилось, мы так и не сумели ничего из нее вытянуть. Да оно, в общем, и понятно. Чжан был ее мужем, и он сейчас лежал в снежной могиле в нескольких сотнях футов отсюда, в ночи.

– Но ты думаешь, что они сказали нам не все? – спросил я у Коллиер.

В Шуме у Уилфа она нахмурилась.

– Ты этого, скорее всего, не видишь, – она покачала головой, – потому что твой Шум тебе не дает. Сам себя-то он видеть никак не может.

– Ты о чем сейчас?

– Трудно описать, но больше всего похоже на… отсутствие.

– О’сутствие? – хрюкнул Уилф.

– На пустоту. Как будто что-то должно быть, а его нет. Когда-то оно там было, но сейчас пропало, – она перевернулась на спину и уставилась в потолок. – Не могу объяснить. Эти спаклы не похожи на всех остальных, каких мы встречали до сих пор. Ваш Шум сейчас стал похож на их.

– Гм, – призадумался Уилф.

– Возможно, это имеет какое-то отношение к этому… Снеготпущеннику.

– И не могу сказать, что мне от этого очень хорошо, – сварливо вздохнула Коллиер.

Снег отпущения, по рассказам спаклов, был такой… злой бука, от которого они веками не могли избавиться. Некий хищный, обитающий в снегах вид, который каким-то образом научился вынюхивать жертв по самому их темному Шуму, по частицам страха, ярости, паники. То есть по тому, что громче всего орет, когда такая тварь тебя преследует. Чем больше добыча боится, тем ярче оно светит Снеготпущению – прямо что твой маяк.

На протяжении многих поколений местные спаклы учились прятаться от этого чудища – не только физически, под снегом, но и в Шуме тоже. Вот это и была та странность, случившаяся со мной, Уилфом и Миккельсеном, когда нам вдруг стало гораздо лучше. Наши гостеприимные хозяева открыли способ удалять из своего Шума страх и гнев и тем самым делаться незаметными для Снегоотпущенника. С дополнительным бонусом: их жилище реально было одним из самых тихих и мирных мест на этой планете – очень Шумной планете, если вы понимаете, о чем я.

– Однако трое из четверых убитых им были женщины, – сказала Коллиер вождю. – У них Шума вообще не было.

Тут ее снова обдало приливом общей жалости по поводу отсутствующего Шума.

– И будьте добры заткнуться на этот счет, сию же минуту! – рявкнула она, вскипая.

Боюсь, это только сильнее смутило Снег отпущения, показал вождь. Он – все-таки животное, а ваши тела гораздо теплее наших, их проще почуять. Он почти наверняка не понял, что вы за зверь такой, но услышал, что вы бежите и кричите, хотя и не говорите голосом…

– П’чему вы его не убили? – поинтересовался Уилф.

Мы все время пытаемся, показал спакл и на этом умолк.

Но я снова почувствовал, как уходит страх, и когда Коллиер выдала:

– Что-то не больно вы и пытаетесь, черт вас всех побери! – меня аж передернуло от такой грубости.

– Они к этому привыкли, – сказала она сейчас, – вот в чем все дело. Они так присмирели из-за этой постоянной ампутации страха и злости, что им уже лениво его убивать.

– А может, это вообще симбиоз, – вставила Фукунага, оборачиваясь к нам.

– Пр’сти, Конни, – пробурчал Уилф, думая, что мы помешали ей молиться.

– Я все равно уже закончила, – отмахнулась она. – Но Коллиер вообще-то права. Они чего-то недоговаривают, и это действительно может быть такой своеобразный симбиоз.

Она печально посмотрела на нас в этом тусклом люминесцентном свете.

– У них есть причины практиковать это миролюбие, и эта тварь снаружи заботится, чтобы оно оставалось так и дальше. Для этого есть разные способы.

Некоторое время мы молчали, пока Коллиер снова не открыла рот.

– Ты что же, хочешь сказать…

Она не закончила.

– Что? – не выдержал я. – О чем ты?

– Ну, они же не могут все быть такими спокойными, – сказала Фукунага. – И животному нужно что-то есть.

– Но не м’гут же они приносить жертвы, – возразил Уилф. – Или м’гут?

Я попробовал об этом подумать, но мой Шум как-то туманился и сбивался, стоило мне только подойти к этой мысли. Какое-то чувство принималось твердить, что нет, все хорошо, все в порядке. Странное, противоречивое ощущение. Мне было отлично и одновременно досадно, что эта отличность чему-то мешается.

– Мы никакой угрозы у них в Шуме не видели, – сказал я. – Никакой вообще. Нельзя вот так взять и начать их обвинять…

– А я никого и не обвиняю, – сказала Фукунага. – Да и угрозы никакой, если что, не будет, правда ведь? Ну, погрустят они немного, а потом просто удалят грусть, и дело с концом.

– Но спаклы же не такие! – вскипятился я. – Они нам всю дорогу помогали. Небо сказал им…

– Эти спаклы с Небом контакта не поддерживают, – напомнила Коллиер. – Они самодостаточные, не забыл?

– И если это правда, – подхватила Фукунага, – тому, возможно, есть причины. Может быть, никакие другие спаклы не хотят иметь с ними дела.

– Вдруг их изолировали? – добавила Коллиер.

– Все это из пальца высосано, – помотал головой я. – Случилось ужасное, но вы просто не можете…