Война хаоса

Потому что до меня наконец дошло: ну разумеется, мэр влез в голову Тодду, разумеется! И да, пусть Тодд немножко его изменил, изменил к лучшему, но мэр всегда был сильнее, умнее и хитрее, а то, что он изменился к лучшему, еще не значит, что он стал хорошим и добрым, вовсе нет, теперь он меняет Тодда, ну конечно, как я могла быть такой тупицей и не замечать этого, не попытаться с ним поговорить…

Не попытаться спасти.

– Тодд! – кричу я.

Но мой крик тонет в волне Шума: она идет издалека и несет картинку того, что видят стоящие на краю площади люди…

Два спэкла едут по дороге…

Два спэкла на бэттлморах, один сидит, второй стоит…

Я потрясенно сознаю, что стоящий спэкл – тот самый, который напал на меня…

Но почувствовать что-либо я не успеваю: картинка меняется…

Сидящий спэкл вовсе не спэкл…

Это человек…

Точно эстафетную палочку, толпа передает звук…

Песню…

[Тодд]

Сердце уходит в пятки, дыхание спирает, а ноги уже сами несут меня вперед, прочь от мэра, который пытается меня удержать и оставляет на руках синяки…

Но я бегу…

Господи, я бегу…

– Тодд! – кричит мэр мне вслед. В голосе – неподдельный шок, неподдельная боль из-за того, что я убегаю…

Но я убегаю…

Ничто меня не остановит…

– С ДОРОГИ! – ору я…

Солдаты и горожане расступаются, будто бы не по своей воле…

Так и есть…

– Тодд! – опять раздается голос мэра, но уже издалека… Потому что впереди…

О господи, я не могу поверить, этого не может быть…

– С ДОРОГИ!!!

Я пытаюсь прислушаться, услышать песню…

А толпа все расступается, точно перед пожаром…

И тут я вижу в их Шуме спэкла…

Это 1017-й…

Спэкл на первом бэттлморе – 1017-й!!!..

– НЕТ! – вскрикиваю я и припускаю еще быстрей… Потому что я не знаю, что здесь делает 1017-й и как это понимать…

Но это действительно Бен…

Я вижу его тем яснее, чем ближе подбегаю…

Гораздо лучше, чем в обычном Шуме…

– Тодд! – раздается сзади…

Но я не останавливаюсь…

Я уже совсем рядом и даже вздымающийся РЁВ толпы не в силах заглушить…

Песню…

Ясную, как солнце…

Она разрывает мое сердце ровно пополам…

Песня… моя песня…

Как-то ранним утром, на восходе сонца…

У меня из глаз брызжут слезы, толпа редеет, и дорога, которую они освобождают для меня, сейчас сольется с дорогой, освобожденной для спэкла…

Еще несколько человек…

Всего несколько…

И вот он…

Вот он, прямо передо мной…

Я замираю на месте…

Я замираю, потому что даже стоять толком не в силах…

Когда я произношу вслух его имя, с губ слетает лишь тихий шепот…

Но он его слышит…

Я знаю, он слышит…

– Бен.

[Виола]

Это Бен.

Я отчетливо вижу его в Шуме толпы, словно он стоит прямо передо мной. Впереди на бэттлморе едет спэкл, который пытался меня убить, 1017-й, а за ним на таком же звере едет Бен, и я слышу, как он поет: Песню услыхал я из долины…

Но его губы не шевелятся.

Наверно, какая-то ошибка в Шуме…

Однако по дороге едет он, это точно, потому что лицо Бена взять людям было неоткуда, здесь его никто не знает…

Я чувствую, как по жилам растекается лекарство мэра, и с новыми силами принимаюсь расталкивать людей…

Потому что в их Шуме я вижу, что мэр тоже двигается сквозь толпу…

А потом Тодд подбегает к Бену…

Я вижу это так ясно, словно они стоят передо мной…

И чувствую, чувствую! Шум Тодда раскрылся, стоило ему уйти подальше от мэра и оказаться рядом с Беном. Из распахнутого настежь Тодда брызжут удивление, радость и столько любви, что смотреть больно. Все это поднимается огромной волной, врезается в толпу, и толпа пошатывается под мощью чувств, которые передает им Тодд…

Передает, как мэр…

[Тодд]

Я даже сказать ничего не могу, слова не идут в голову, и я просто бегу к Бену, бегу мимо 1017-го, а Бен сходит на землю со своего бэттлмора, его Шум поднимается, встречая меня всем родным и знакомым с самого детства, всем, что делает его Беном…

Но он говорит это не словами…

Он раскрывает объятия, и я кидаюсь в них с такой силой что мы падаем на его бэттлмора…

Как ты вырос, говорит он.

– Бен! – задыхаюсь я. – О, Бен!..

Мы с тобой теперь одного роста. Ты совсем взрослый.

Я почти не замечаю, что он как-то странно разговаривает, я только сжимаю его в объятиях и плачу, молча плачу, потому что он здесь, рядом, он живой, живой, живой…

– Как? – наконец выдавливаю я, немножко отстраняясь, но не выпуская его из рук.

Меня нашли спэклы, говорит он. Дейви Прентисс в меня стрелял…

– Знаю, – киваю я, и на грудь мне ложится камень, Шум тоже становится тяжелее – давным-давно он не был таким тяжелым.

Бен это чувствует и говорит: Покажи мне.

И я показываю, не успев даже подобрать слов, просто показываю все, что случилось после нашего расставания: смерть Аарона, ранение Виолы, разлуку с ней, диверсии «Ответа», клеймление спэклов, клеймление женщин, смерти спэклов, – а потом я бросаю взгляд на 1017-го и показываю про него тоже, да и все, что было потом – как Дейви Прентисс стал человеком, а мэр его убил, как началась война и умирали люди…