Война хаоса

Все хорошо, Тодд. Все кончилось. Война кончилась.

И я понимаю…

Он меня прощает.

Он прощает меня за все; ты ни в чем не виноват, говорит он, ты старался как мог и хотел добра, и пусть ты делал ошибки, всем нам свойственно ошибаться, но главное, не сами ошибки, а то, как мы с ними справляемся… Теперь ты можешь успокоиться, все кончилось, все будет хорошо…

И вот тут до меня доходит, что Бен говорит не словами. Он посылает эти мысли прямо мне в голову, вернее, нет… он окутывает меня ими, помещает меня в самый центр и дает понять, что я прощен, что все мои грехи отпущены, если я этого хотел, отпущены раз и навсегда…

– Бен? – озадаченно спрашиваю я, нет, даже ошалело. – Бен, что происходит? Твой Шум…

Нам многое нужно обсудить, говорит он – и опять не словами. Мне малость не по себе от этого, но я чувствую его тепло, чувствую моего Бена, и сердце снова распахивается настежь, и я тоже улыбаюсь…

– Тодд? – раздается сзади.

Мы оборачиваемся.

На краю толпы, наблюдая за нами, стоит мэр.

[Виола]

– Тодд? – слышу я голос мэра и подбегаю к нему.

Да, это в самом деле Бен, уж не знаю, каким чудом он выжил, но это он…

Они с Тоддом оборачиваются, и вокруг них вьются клубы счастливого Шума, затягивая собой все вокруг, включая спэкла на бэттлморе. Я тоже бросаюсь к Бену, сердце колотится как сумасшедшее…

На бегу я оглядываюсь на мэра…

И вижу боль – она всего на миг омрачает его блестящее от геля лицо, а потом исчезает и сменяется обычным выражением абсолютной власти над происходящим…

– Бен! – кричу я и падаю в его объятия.

Тодд пятится, но от Бена исходит столько добра и счастья, что в следующий миг Тодд обнимает нас обоих, и мне так хорошо, так радостно, что из глаз брызжут слезы…

– Мистер Мур! – издалека окликает мэр Бена. – Полагаю, известия о вашей смерти оказались несколько преувеличенными.

Как и известия о твоей, говорит Бен, но не вслух, а очень странно, как будто бы Шумом…

– Вот неожиданность. – Мэр косится на Тодда. – Отрадная, разумеется. Мы очень, очень рады!

Но за его натянутой улыбкой никакой радости нет.

Тодд ничего не замечает.

– Что с твоим Шумом, Бен? Почему ты так странно разговариваешь? – спрашивает он.

– Кажется, я знаю ответ, – говорит мэр.

Тодду плевать на его догадки.

– Я все объясню, – хриплым голосом произносит вслух Бен. Но сперва, он опять переходит на Шум и обращается ко всем присутствующим, позвольте сказать, что мы по-прежнему хотим мира. Земля хочет мира. Мы еще можем сделать нашу планету лучше! Я пришел, чтобы это сказать.

– Неужели? – переспрашивает мэр, улыбаясь все той же холодной улыбкой.

– Тогда что тут делает он? – Тодд кивает на 1017-го. – Он хотел убить Виолу! Ему никакой мир не нужен.

Возвращенец допустил ошибку, отвечает Бен. Но мы простим ему это.

– Чего-чего? Кто? – не понимает Тодд.

1017-й уже разворачивает бэттлмора и выезжает из города, так ничего нам и не сказав.

– Что ж, а теперь мне бы очень хотелось выслушать Бена, – с прежней, намертво застрявшей на лице улыбкой произносит мэр.

Бен с Тоддом стоят в обнимку, и от них во все стороны исходят волны чувств. От этих волн мне так радостно, что я забываю все тревоги.

Я в этом не сомневаюсь, Дэвид, говорит Бен. Но сначала нам с сыном надо наверстать упущенное.

Шум Тодда вспыхивает любовью…

И он опять не замечает мимолетного проблеска боли на лице мэра.

[Тодд]

– Все равно не понимаю, – в очередной раз повторяю я. – Ты вроде как в спэкла превратился или что?

Нет, отвечает Бен Шумом, но отчетливо и с расстановкой – Шум таким не бывает. Спэклы говорят голосом планеты. Они живут им. А поскольку я провел среди них много времени, теперь я тоже говорю этим голосом. Мы связаны воедино.

Мы сидим в моей палатке, Ангаррад привязана снаружи так, что закрывает собой проем. Я знаю, что мэр, Виола, Брэдли и все остальные ждут, когда мы выйдем на улицу и объясним наконец, что происходит.

Пусть подождут.

Мне вернули Бена, и я теперь ни за что его не отпущу.

Я сглатываю слюну и на минуту задумываюсь.

– Все равно не понимаю.

– Мне кажется, это наш дальнейший путь, – произносит Бен вслух, хрипло и с большим трудом.