Война хаоса

И остальное Бремя тоже.

Лишь я теперь мог рассчитывать на этот шанс.

Поэтому выбора у меня не было – только бежать навстречу легенде.

Я не спал. Я бежал по лесам и полям, одолевал холмы, ручьи и реки. За моей спиной оставались поселения Бремени, заброшенные и обугленные, – шрамы на лице мира, которые Бездна оставляла всюду, где проходила. Солнце вставало и садилось, а я все не останавливался, даже когда мои ступни покрылись волдырями и кровью.

На пути мне никто не попадался. Ни Бездна, ни Земля.

Никто.

Я начал думать, что я не только последний из Бремени, но и последний на Земле. Что Бездна добилась своего и истребила нас на корню.

Что я остался один.

В то утро, когда мне пришла в голову эта мысль, я стоял на берегу реки, смотрел по сторонам и видел только себя, только 1017-го с вечным железным клеймом на руке…

Я зарыдал.

Упал на землю и зарыдал.

Тогда-то меня и нашли.

Они вышли из деревьев по другую сторону дороги. Сначала их было четверо, потом шестеро, потом десятеро. Я сразу услышал их голос, но мой собственный голос только начинал возвращаться, только начинал говорить мне, кто я, после того как его отняла Бездна. И я подумал, что это я сам зову себя, что это мой голос зовет меня к смерти.

И я бы охотно пошел.

Но я увидел их. Они были выше, чем любой из Бремени, и шире в плечах, а в руках у них были копья. Я понял: это воины, они помогут мне отомстить Бездне и воздадут людям за все плохое, что нам пришлось вынести.

Они послали мне приветствия, которые я толком не понял, однако по ним я догадался, что их копья вовсе не для войны, а для рыбной ловли. Передо мной стояли простые рыбаки.

Рыбаки. Не воины. Им не было дело до Бездны. Они не жаждали отомстить за жестоко убитых братьев. Они пришли порыбачить, узнав, что Бездна забросила эти края.

Я рассказал им, кто я такой. Я говорил с ними на языке Бремени.

Они страшно удивились, даже отпрянули, но, кроме этого, я почувствовал…

Неприязнь. Мой пронзительный голос резал им уши. И мой язык.

Они страшились и стыдились того, что я собой олицетворял.

Они замерли всего на короткий миг, а потом сразу бросились на помощь. Они в самом деле подошли, они помогли мне встать и захотели услышать мою историю, которую я пересказал на языке Бремени. Они слушали с тревогой, гневом и ужасом, слушали и строили планы, куда меня повести и что делать дальше, и все это время заверяли меня, что я – один из них, что я вернулся домой, что я в безопасности.

Что я больше не одинок.

Но сначала был шок, была неприязнь, были ужас и стыд.

Наконец-то я нашел Землю. Вот только она боялась ко мне притронуться.

Меня повели в лагерь далеко на юге сквозь лесную чащобу и через холмы. Там, в замаскированных хижинах-луковицах, жили сотни таких, как я, – их было очень много, и голос их звучал так громко, что я едва поборол желание развернуться и убежать.

Я выглядел иначе: ниже ростом, худощавей, лишайник на моей коже был другим, да и сама кожа имела другой оттенок белого. Их еда была мне незнакома, я дивился их общим песням и тому, как они спали все вместе. Далекие воспоминания о голосах Бремени пытались меня подбодрить, но я чувствовал себя чужаком – я и был чужаком.

Сильнее всего разнились наши языки. В их голосах почти не было слов, они обменивались образами так быстро, что я не успевал уследить, точно разные части единого разума.

Так оно и было, разумеется. Этот разум назывался Землей.

Мы, члены Бремени, общались между собой иначе. Вынужденные постоянно взаимодействовать с Бездной, мы переняли их язык, но не только его: мы переняли их способность прятать голос, не смешивать с остальными, держать его при себе. Это совсем не плохо, когда вокруг тебя есть близкие, к которым при желании можно обратиться за поддержкой, разделить с ними чувства.

Но Бремя погибло, и обращаться за поддержкой мне стало не к кому.

А к Земле я обращаться не умел.

Я ел и набирался сил, мне залечили все раны, кроме огненнокрасной боли под клеймом, а тем временем весть обо мне распространялась в голосе Земли. В конце концов она добралась до Проводника, а оттуда попала прямиком к Небу – это был самый быстрый способ.

Уже через несколько дней он прибыл в лагерь на высоком бэттлморе, а с ним сотня солдат. Остальное войско было на подходе.

Небо пришло увидеть Возвращенца, показал он, раз и навсегда наделив меня этим именем. Мы еще даже не встретились, а он уже подчеркнул мое отличие от остальных.

В следующий миг его взгляд остановился на мне – то был взгляд воина, генерала и истинного вожака.

Глаза Неба.

Они смотрели на меня как на давнего знакомого.

Мы вошли в хижину, тщательно замаскированную специально для нашей встречи. Изогнутые стены сходились высоко над нашими головами. Я во всех подробностях поведал Небу свою историю: от рождения и до того дня, когда Бремя уничтожили – всех, кроме одного.