Война хаоса

– Они все шли и шли, – говорит рядовой, со свистом втягивая воздух. По крайней мере, он обрел дар речи. – Мы стреляли, а они падали, но потом сразу появлялись новые.

– Но ведь они не могли явиться без предупреждения, рядовой, – усмехается мэр. – Вы должны были что-то услышать.

– Со всех сторон, – выдыхает солдат, корчась от какой-то новой невидимой боли.

– Что? – переспрашивает мэр с прежним спокойствием, но его гул становится громче. – Что ты имеешь в виду?

– Со всех сторон, – повторяет рядовой, хватаясь за горло. Ему не хватает воздуха, и он говорит будто бы против воли. Может, так и есть. – Они шли. Со всех сторон. Очень быстро. Бежали на нас. Во весь опор. И стреляли из палок. Моя нога. Моя НОГА!

– Рядовой, – повторяет мэр, и гул усиливается…

– Они шли и шли… Без конца… – шепчет солдат.

На этом его Шум стремительно тает и исчезает без следа, он умирает прямо на наших глазах.

(Я – круг…)

Мэр встает, на лице – досада. Он бросает последний взгляд на место происшествия, на трупы, наблюдает атаки, которые ему не под силу отразить. А вокруг стоят и ждут новых приказов люди, которым с каждым днем становится все страшнее, потому что ни в одной битве они не могут одержать победы.

– За мной, Тодд! – внезапно рявкает мэр и быстрым шагом направляется к лошадям.

А я бегу следом, не успев даже подумать, что вообще-то он не имеет никакого права мне приказывать.

[Виола]

– У тебя точно ничего нет? – спрашивает Тодд по комму.

Он скачет на Ангаррад следом за мэром, уезжая с места последней атаки спэклов на фермерский дом за городом – восьмой атаки подряд. Даже на маленьком экране видно, какое встревоженное и усталое у него лицо.

– Их сложно выследить, – отвечаю я, снова валяясь в палате на корабле. Температура теперь у меня поднимается настолько регулярно, что я не успеваю даже навестить Тодда. – Иногда нам удается заметить какое-то движение, но это ничего не дает. Проследить за ними невозможно. И потом, – добавляю я потише, – Симоне и Брэдли приходится держать зонды поближе к вершине холма. Народ требует.

Это действительно так. На холме теперь живет столько людей, что и шагу ступить негде. Лагерь самодельных палаток – их сооружают из любых подручных материалов, от одеял до мусорных мешков, – тянется до самой дороги, что идет вдоль обмелевшего русла реки. Многого начинает не хватать. Рядом с нами обнаружилось несколько ручьев, и Уилф дважды в день привозит в лагерь большие бочки с водой, так что эта беда нас обошла, чего не скажешь о городе (Тодд говорит, вода там на исходе). А вот еды больше не становится. Запасы «Ответа» были рассчитаны на двести человек, а здесь полторы тысячи ртов. Ли и Магнус без конца водят в лес охотничьи отряды, но это ничто по сравнению с запасами провизии Нью-Прентисстауна, где есть свой продуктовый склад, надежно охраняемый солдатами.

У них есть еда, но мало воды.

У нас есть вода, но мало еды.

Однако ни мэр, ни госпожа Койл даже не думают оставлять насиженные места, где они ощущают свое явное преимущество.

Что еще хуже, в таком тесном сообществе слухи разлетаются быстрее ветра: как только спэклы начали нападать на город, люди в нашем лагере тотчас решили, что следующий удар враг нанесет по нам, что они уже смыкают кольцо вокруг холма и вот-вот всех перебьют. Разумеется, ничего такого не происходит, но горожане продолжают доставать нас расспросами о том, что мы делаем для обеспечения их безопасности, ведь это наш первоочередной долг.

Люди теперь сидят полукругом рядом с трапом разведчика – молча наблюдают за нашими действиями и передают все дальше по холму.

Иван обычно сидит впереди. Он даже придумал Брэдли кличку – Гуманист.

Но в это слово он вкладывает какой-то свой, дурной смысл.

– Понимаю тебя, – говорит Тодд. – Здесь тоже все на пределе.

– Я тебя вызову, если что-нибудь изменится.

– И я.

– Есть новости? – спрашивает госпожа Койл. Она входит в палату ровно в ту секунду, когда я нажимаю отбой.

– Вас не учили, что подслушивать чужие разговоры невежливо?

– На нашей планете нет ничего личного. В этом и вся беда. – Госпожа Койл окидывает меня внимательным взглядом. – Как рука?

Рука болит. Антибиотики перестали действовать, и в обе стороны от обруча снова поползли красные полоски. Госпожа Лоусон наложила мне новую повязку с несколькими лекарственными мазями, но даже слепой бы увидел, как она встревожена.

– Вам-то что, – бурчу я. – Госпожа Лоусон знает свое дело.

Госпожа Койл опускает глаза:

– Знаешь, а у меня ведь большой опыт лечения инфекций с помощью…

– Уверена, госпожа Лоусон делает все необходимое, – перебиваю ее я. – Что вы хотели?

Госпожа Койл испускает протяжный вздох, словно я ее огорчила.