Война хаоса

Пока я говорил, его голос окружал меня печальной песней скорби и боли, которую подхватила вся Земля в лагере, а потом, как мне показалось, и Земля всего мира. Я очутился в самом сердце их голосов, вернее, их общего гласа… и на мгновение, на короткое мгновение…

Я перестал быть один.

Мы отомстим, показало Небо.

И тогда мне стало еще лучше.

Небо сдерживает свои обещания, показывает он мне сейчас.

Знаю, показываю я в ответ. Спасибо.

Это лишь начало. Грядут новые события, которые порадуют Возвращенца.

Ты дашь мне шанс встретиться с Ножом в бою?

Он задумчиво смотрит на меня. Всему свое время.

Я гадаю, по-прежнему ли Небо рассматривает возможность мира, то есть отказа от полного истребления Бездны, однако его голос не отвечает на мои сомнения, и на миг мне даже становится стыдно, что я так подумал, особенно после недавней атаки, в результате которой Земля понесла потери.

Еще Возвращенец думает, что у меня есть другой источник информации, показывает Небо.

Я резко поднимаю глаза.

Ты наблюдателен, показывает он. Небо тоже.

Где? Почему остальная Земля ничего об этом не знает? Откуда Бездне…

Небо просит у Возвращенца доверия, показывает он с сомнением в голосе. Но и с предостережением. Эти узы должны стать нерушимыми. Ты должен пообещать Небу, что будешь доверять ему, несмотря ни на что. Ты должен верить, что готовится более масштабный план, который пока неочевиден. Замысел, подразумевающий участие Возвращенца.

Но я слышу, что он думает в глубине своего голоса.

Я всю жизнь провел среди голосов Бездны, голосов, которые без конца что-то скрывали, сплетаясь в тугие узлы, а правда при этом всегда лежала на поверхности. Я умею выведывать тайное куда лучше, чем остальная Земля.

И теперь в глубине его голоса я вижу не только то, что он, подобно Возвращенцу, научился скрывать правду, но и то, что он пытается скрыть…

Ты должен мне доверять, повторяет он, показывая мне планы на грядущее.

Однако источника информации так и не выдает.

Ибо понимает, как больно меня ранит это знание.

Кольцо смыкается

[Тодд]

Кровь повсюду.

На траве в палисаднике, на узкой дорожке, ведущей к дому, на полу внутри – как в человеке может быть столько крови?

– Тодд? – окликает меня мэр. – Все нормально?

– Нет, – отвечаю я, пялясь на кровь. – Что тут может быть нормально?

А сам думаю: я – круг, круг – это я.

Атаки спэклов не прекращаются. После того взрыва на электростанции они происходят каждый день, восемь дней подряд, без перерыва. Спэклы уничтожают солдат, которых мы отправляем рыть колодцы, чтобы добыть еще хоть немного воды. Еще они нападают на часовых, которых мы расставляем по ночам в разных точках на окраинах города. Они даже сожгли целую улицу домов. Никто не пострадал, но, пока люди мэра пытались затушить этот пожар, спэклы устроили другой.

И за все это время от двух рот, высланных на юг и на север, нет ни одной весточки. И те и другие сидят без дела – спэклы мимо них как будто не проходят, ни в сторону города, ни обратно. Зонды с корабля Виолы тоже молчат. Такое чувство, что всякий раз враг увиливает прямо у нас из-под носа.

Теперь у них появилось новое развлечение.

Мы стали отправлять небольшие охраняемые отряды горожан выпрашивать пищу у фермеров за городом.

Один такой отряд встретили спэклы.

Средь бела дня.

– Они нас испытывают, Тодд, – хмурясь, говорит мэр. Мы стоим в дверях дома к востоку от разрушенного собора. – Это все неспроста, вот увидишь. Они что-то задумали.

Во дворе и в доме мы нашли трупы тринадцати спэклов. С нашей стороны погиб один солдат, в кладовке видны останки двух фермеров, а в ванной мы нашли трупы женщины и ее маленького сына. Второй солдат лежит в саду: его пытается залатать наш врач, но у него нет одной ноги, и он явно не жилец.

Мэр подходит к нему и приседает на корточки.

– Что ты видел, рядовой? – спрашивает он тихо и ласково. Он умеет так разговаривать, когда захочет, – знаю на собственном опыте. – Расскажи, что случилось.

Рядовой отрывисто дышит и дико таращит глаза, а на его Шум просто невозможно смотреть: в нем спэклы, нападающие со всех сторон, и умирающие люди, но громче всего ужас от того, что у него нет ноги и не будет уже никогда, никогда, никогда…

– Успокойся, – говорит мэр.

Я слышу тихий гул. Он просачивается в Шум солдата, пытается его утихомирить, сосредоточить на нужных воспоминаниях.