Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

Вечером того дня, когда его кавалерия разбила Уоллера в Раундуэй-Дауне, король воссоединился со своей королевой в том месте, где ранее произошло крупное кавалерийское сражение, – в Эджхилле. Принц Руперт встретил ее в Стратфор-де-на-Эйвоне, где она провела ночь в Нью-Плейсе в качестве гостьи внучки Шекспира. Королева была в восторге от своего летнего путешествия в таком неформальном стиле и от еды al fresco[23] в обществе сопровождавших ее галантных солдат. Однако не для какого-нибудь солдата, а для своего платонического обожателя, своего секретаря, камергера, шталмейстера и своей правой руки Гарри Джермина она сразу же попросила награды в виде звания пэра. Король с улыбкой согласился, и 14 июля их веселая кавалькада въехала в Оксфорд, где ее встретили известия из Раундуэй-Дауна и поэтические комплименты от университетских острословов. В искусных и утонченных образах один молодой поэт восславил триумф царственности и красоты:

Сияйте вдвое ярче, чтобы мятежники могли
Или спать во тьме, или узреть этот день.
И сгинет измена, которой ваши чары велят,
Либо целовать вам руки, либо страшиться вашего оружия.

Долгожданное оружие и деньги, доставленные королевой, укрепили положение короля, и скорая победа казалась почти неизбежной. Тем не менее Карл продолжал лелеять свой план по привлечению правительственных войск из Ирландии, чтобы они сражались за него в Англии. За последние недели он осознал, что этот прожект не осуществится, пока в дублинском Совете сидят люди, которые водят дружбу с парламентом. Из-за их сопротивления Ормонд не мог ни заключить перемирие Ирландской конфедерацией, ни отправить войска в Англию в помощь армии короля. Поэтому за несколько дней до того, как встретить королеву, Карл написал Ормонду, приказывая ему арестовать четырех других советников и, таким образом, добиться от дублинского правительства лояльности и содействия его планам.

Теперь, казалось, все шло так, как нужно королю. Тем временем потерпевший поражение Уоллер отошел назад в Бристоль, а затем неуверенно двинулся в Глостер. Руперт, оставив Уилмота охранять Оксфорд, бросился вслед за ним, взяв с собой лучшие силы кавалерии, 14 полков пехоты и грозный артиллерийский эшелон. Когда он подошел ближе, Уоллер с «жалкими 15 отрядами конницы» – все, что осталось от его армии, – бежал в Ившем. Оттуда, временно передав командование другим, он поспешил в Лондон, чтобы обвинить Эссекса и потребовать помощи.

В воскресенье 23 июля в двух милях от Бристоля Руперт соединился с Западной армией. До конца дня он занял позицию к северу от города и установил батарею на территории церкви деревни Клифтон, в то время как Западная армия расположилась южнее на другом берегу Эйвона. Оборонительные укрепления Бристоля были хорошо спланированными и прочными, особенно с южной стороны. Город защищали ров и стены протяженностью «полных пять миль», украшенные башнями, где были установлены пушки. Но когда после Лэнсдауна Уоллер захотел пополнить свои силы, то урезал гарнизон, оставив для защиты всего этого обширного хозяйства всего около 1800 человек. Непопулярный губернатор Натаниель Файнс, любимый сын лорда Сея, пребывал в мрачной уверенности, что не сможет удержать город. Однако на предложение Руперта о сдаче ответил отказом, и 24 июля пушки роялистов открыли огонь, начав артподготовку, которая продолжалась весь день и преследовала цель измотать защитников города. Капитаны восьми кораблей, стоявших на реке прямо за городом с грузом серебра и других ценностей, принадлежавших бристольским купцам, уступили настойчивым советам корнуолльских офицеров и объявили, что переходят на сторону короля.

Тем временем в Ноуле, в штаб-квартире Западной армии, Руперт провел военный совет. Принц Мориц и командиры корнуолльцев высказались в пользу того, чтобы теснее окружить город, заминировать подходы к нему и морить защитников голодом, пока они не сдадутся. С южной стороны, которая была самой неприступной для штурма, это, несомненно, был наиболее разумный и экономный способ. Однако и Руперт, и окфордские командиры считали, что с севера, где земля не годилась для минирования, укрепления, на которых оставалось мало солдат, можно будет с легкостью взять штурмом. Их точка зрения возобладала, и 26 июля еще до рассвета в сумерках короткой летней ночи начался штурм Бристоля.