#война#мир#секс

— Да так! Поэтому уже всё, что слышу, делю на десять, а порой на все сто!

— И ты никому не помогаешь больше?

— Помогаю.

— Об этом нигде и ничего не написано, я проверяла в сети.

— Потому что об этом не орут. Да, я бизнесмен, я занимаюсь благотворительностью, а потом на это налоговые льготы получаю. Можешь сказать, что я жадная и расчётливая сволочь — может, так и есть. Но я всё равно никому, кроме налоговой, предпочитаю не разглашать, что десятая часть моих доходов уходит на детей-инвалидов.

— На каких ещё детей? Что ты имеешь в виду? — опешила я.

— Организацию «Не такие, как все». Подарки на праздники, лекарства, еда, всё, что нужно. Но только тем, кому нужно! Остальных к чёрту!

Я моргнула, краснея от стыда — не люблю быть несправедливой.

А Красницкий продолжал говорить запальчиво, словно хотел мне доказать что-то:

— И вообще, если ты не в курсе, в той же Библии говорится и про десятую часть, и про то, чтобы одна рука не ведала, что творит другая! Даже собственная рука, а не какие-то СМИ! Буду я ещё распространяться…

Он замолчал. Его головы коснулась наклонённая ветром ветка, окутанная седыми космами паутины. Иван в сердцах обломал её и швырнул в сторону.

— Ну, это хорошо, — наконец, ответила я. — Только почему ты говоришь это мне? Я ведь тоже в какой-то мере СМИ.

— Если я говорю, значит, я хочу, чтобы ты знала, — почти по слогам произнёс он. И добавил, как восклицательный знак: — Рррита!

Потом развернулся, оставив на бетоне мокрый след. Буркнул:

— Пойдём. Меня ждёт такси.

И я пошла. Кажется, я в чём-то не разобралась. От этого было неловко. Профессор Мориарти и Шерлок Холмс стали любовниками, разругались, и решили вместе спасать лес. Два часа назад я бы рассмеялась в лицо любому, кто сказал бы, что это возможно, но теперь…

Я смотрела на Ивана украдкой, пытаясь понять, о чём он думает. Но Красницкий молчал. Он шёл вальяжно, как по красной ковровой дорожке, отчаянно хлюпая кроссовками. Невероятно притягательный, сердитый и мало понятный. Его запах пленил, кружил мне голову, в которой с треском ломались шаблоны — те, которые я не люблю, и те, которые выстроила сама.

Наверное, сегодня я напишу блог «Всё миллиардеры — сволочи!" А потом перечеркну и поставлю впереди жирную «НЕ». Выходит, что вообще никого нельзя равнять под одну гребёнку, мы никогда не знаем про человека всего, и не можем знать.

В каждом есть плюс и минус — то, за что хочется поцеловать, и то, за что хочется огреть камнем. И видимо, в этом парадокс жизни: чёрное и белое. Именно это и значит самый культовый символ «Инь-Янь», заключённый в круг. Ничего не бывает только хорошего и только плохого!

Что с этим делать?

Принять? Хм…

А как же борьба с несправедливостью и прочие революции? Ничего не понимаю.

Я снова взглянула на Ивана и вдруг с ужасным сожалением подумалось, что сейчас он сядет в такси, а я пойду по дорожке к шоссе и останусь дожидаться маршрутки. И кто знает, увижу ли я его снова настолько близко? Почувствую ли его умопомрачительный запах? Его горячие руки на своей талии? Его губы, такие требовательные и неожиданно нежные? Встречусь ли взглядом с серыми, как зимнее море, глазами? И отчаянно захотелось услышать «Да» на все эти вопросы, иначе… Я даже не знаю, что иначе…

Вспомнилась наша яркая, как разряды молний, близость. Это был лишь эпизод?

И на это я не знала, что ответить себе — всё было так неожиданно, так жарко и несоизмеримо лучше, чем с другими, что от одних воспоминаний я почувствовала слабость в ногах, во всем теле и абсолютную уязвимость. Он без слов и просьб полез в пропасть за рюкзаком, в котором лежал дрон с компроматом на него же… И просить не надо было. Почему?

В непонимании тоже таилась слабость, а Иван был таким сильным, как викинг, прекрасно освоившийся в современном мире, монолитным, словно столб, высеченный из единого массива дуба или даже самшита, самого твёрдого из деревьев на Земле, и царственным, как настоящий царь… в мокрых кроссовках.

И ненависти во мне больше не было.

Только такому я тем более навязываться не стану. Это с оленями можно запросто делать, что хочешь, а с ним… всё сложно.

Мы миновали избушку с кассами, где за стеклом пожилой грузин смотрел мини-телевизор и грыз орешки. Вышли через калитку за ограду к огромным деревянным буквам «Национальный парк — Самшитовая роща» и расправившему крылья орлу-памятнику. На парковке дремал новый белый Мерседес люкс-класса.

Я поняла, что пора расставаться, и сказала, стараясь быть как можно более деловой:

— Иван, тебе надо ехать, переодеться и… прочее. Не тяни, ты можешь заболеть, лучше сделать это скорее.

Он кивнул.

— Куда мне прислать моих друзей-экологов? В «Герос-Групп» в Сочи или ты дашь телефон для связи?

Красницкий взглянул на меня с надеждой:

— А, может, ты просто поедешь со мной?

Глава 30

Взгляд серых глаз завораживал меня с первой секунды, и возможно, — думала я, — моя жизнь из-за него и разрушится. Я была уверена, что пожалею об этом, но Иван протянул мне руку, и я не устояла. В качестве последней лазейки для отказа, я пробормотала: