#война#мир#секс

— Не справедлива? — вскипела я. — И это ты говоришь мне о несправедливости?! Может, ты Красницкого ещё и в ранг святых возведёшь?! Он использовал меня и выбросил, и потом попытался извиниться, чтобы ещё раз использовать! Молчишь?! А это правда! К тому же он объявил только что, что невесту ищет! Вот он — ваш Красницкий! Святой мерзавец!!!

Я в сердцах положила трубку. Швырнула полотенце с головы в дальний угол. Затем выдохнула и поняла, что ощелачивание не помогло — гнев и злость ведь тоже способствуют сгоранию и старению. Я закусила губу, продышалась, успокаиваясь. И перезвонила Ольке.

— Извини, я погорячилась.

— Нет, это ты меня извини. Я тебя понимаю, Рит, — проговорила подруга. — И мы все тебе очень благодарны! Без тебя бы ничего не было! Это всё твоя энергия, запал, энтузиазм! Мы вчера с мелкими мультик смотрели, «Балерина» называется, вот там постоянно героине говорили, что у неё энергия пули. А я подумала, что это про тебя. Ведь ты такая… ты молодец, Рита!

— Сумасшедшая пуля…

— И мне очень жаль, что у вас так. Потому что, если по-честному, твой Иван — парадокс: с одной стороны, действительно мерзавец; с другой, он настолько вложился в восстановление самшитовой рощи, что я бы и хотела, но в этом плане ничего плохого о нём сказать не могу. Прости, ты ведь знаешь, как для меня это важно. И я не могу им не восхищаться…

— Восхищайся, если хочешь. Только не мой он, не мой! — поджала губы я, невольно повышая голос, но тут же поймала себя и, снова выдохнув, сказала уже спокойнее: — Проехали. Я из-за него с вами ссориться не намерена. Хороший и хороший, главное, что лес. Ладно. Мне пора.

— Ты держись там, Рит. Может, вы помиритесь и всё наладится, а?

— Вот это вряд ли, — буркнула я. — Ну всё, пока. Сержику привет. Не обижайся.

— Ты тоже.

Очень хотелось запустить трубку в угол. Но я аккуратно опустила её на стол. Подключила ноутбук к колонкам и щёлкнула плейлист наугад. И если индусы говорили о том, что «наш дом в огне», это было обо мне сейчас. В душе полыхал пожар.

О, Бейонсе, песня “Halo”! О «святых» и не очень. Плевать на слова — музыка хорошая! Я отодвинула под стол табуретку. Поднялась на носок, развернулась плавно, как когда-то, когда занималась джаз модерном. Сделала выпад ногой вперёд, потом назад. Эротично, чувственно изогнулась. Полы халата распахнулись. К чёрту его! Сбросила на пол. В трусах и майке даже лучше! Я расставила руки, закружилась, выпуская весь пар наружу. Я не болею! Я им не болею! Я жива! Я чертовски жива!

Хэйлоу, хэйлоу, хэйлоу.

Раз, два, три, покачиваю бёдрами и снова поворот. Присела, как в гоу-гоу. Изогнулась и руку вверх волной. Ритм, хлопок. Снова ритм и поворот. Салфетница улетела под стол. Плевать!

Никто не видит. Я танцую. Я жива! Ко всем чертям!

До последнего аккорда.

Я развернулась, чуть не сбив взмахом рук чайник, и увидела за балконной дверью сияющую смуглую физиономию Ясика.

— Рита! Рита! — кричал он через стекло и махал руками.

Я приглушила Адель, пришедшую на смену Бейонсе, и открыла ему дверь:

— Привет!

— Я через кухню услышал музыку! Обрадовался! Зайка, иди сюда! Как я соскучился!

— Я тоже, — выдохнула я, запыхавшись.

Мы обнялись.

— Как ты клёво сейчас танцевала! Просто звезда! Чистая эстетика. Энергия!

— Угу, как у пули. Смотри, пока можешь, — подмигнула я, двигая бёдрами под приглушённую песню Адель.

— Как ты вообще, Заюшка? Исчезла насовсем, я волновался.

— А всё хорошо, — подчёркнуто весело ответила я, приподнимая руки и в танце продвигаясь к своему халату. — В планах активная жизнь и вечером напиться. Ты со мной?

— Я конечно! Я всегда с тобой.

Я снова приобняла Ясика.

— Вот сейчас реально жалко, что мы с тобой не влюблены и даже не возбуждаем друг друга. Кажется, преданность и верность существует только там, где нет секса. Они исключают друг друга.

Ясик улыбнулся так, словно был виноват в том, что был по другой части. Я, наконец, накинула халат, завязала концы пояса, похожие на хвосты тигра. И вдруг Ясик сказал с гордостью пограничника, отбросившего грудью и автоматом вражескую атаку:

— Пока тебя не было, этот монстр приезжал, стоял под твоей дверью! Но я его послал. Нечего ему тебя мучить! Ты лучшего достойна!

— Какой монстр? — опешила я.

— Как какой? Красницкий!

У меня пересохло во рту. Я опустилась на край табуретки.

— Когда?

— На следующий день после конференции в Сочи.

— Почему он не позвонил в дверь? — облизала губы я и тут же вспомнила: — Я же отключила и дверной звонок. Чёрт!

— А ты была дома? — удивился Ясик.

— Да, — мне стало стыдно, — я спряталась от всех, позволила себе поупиваться гриппом и соплями.

— О, дорогая, и мне ничего не сказала! А если бы были осложнения?!

— У меня не бывает осложнений, я здорова, как лошадь, на которой пахать можно, по словам сестры Никитоса.

— Это она сама носорог в цветочках! А он — тупой олень!

— Носорог не может быть сестрой оленя, — хмыкнула я, ковыряя пальцем царапинку в столешнице. — С меня и последнего монстра хватит, чтобы ещё и прежних вспоминать.